Российские самодержцы. От основателя династии Романовых царя Михаила до хранителя самодержавных ценностей Николая I

Эта борьба за «принципы» и «традиции» своеобразно переплеталась с его представлениями о русских международных интересах. От брата Александра и прусского тестя он твердо усвоил понятие «законной» власти, законной по происхождению ее права на властвование. Наследственная монархическая власть должна быть «священным залогом» в руках ее носителей, которые и права не имеют ее умалять, делиться ею c народными представителями. Любопытный эпизод с завещанием Фридриха Вильгельма III, которое составлено при участии Николая и предоставляет членам династии право опротестовать всякую попытку своего главы умалить державную власть конституционными уступками, весьма показателен. Он дал Николаю лишний повод для покушений на вмешательство во внутренние дела Пруссии. Пользуясь личной близостью с прусским королем, Николай пытается воздерживать его от малодушного либеральничанья, от созыва «генеральных чинов» и признания за ними права голоса в финансовых вопросах, особенно при заключении государственных займов. Он дорожил прусской дружбой. «Но, – писал он Фридриху Вильгельму, – Россия всегда будет верною союзницей своего старого друга – доброй, старой и лояльной Пруссии», а не Пруссии новой, вошедшей в компромисс с «революцией». Ему нужна старая, военно-феодальная и монархичная Пруссия как оплот против революционного Запада, а не Пруссия, увлеченная подъемом своего торгового и промышленного капитализма на новые пути политического развития. Эта нарождающаяся новая Пруссия тягостна покушениями на эксплуатацию не только Польши, но и России как своего Hinterland’a для своих коммерческих оборотов. После встряски 1848 г., после попытки избрать Фридриха Вильгельма главой объединенной Германии Николай готов на разрыв с Пруссией, раз она бросается в объятия новой Германии, «Германии федеративно объединенной, демократической, агрессивной, жаждущей главенства и территориальных захватов». Буржуазно-революционный переворот в Германии страшил Николая не только как крушение старого порядка, построенного на абсолютизме монархической власти, но и как источник грозного капиталистического империализма в международных отношениях. И он всю силу своего влияния употребляет на подавление этих тенденций, на противодействие объединению Германии, на поддержку против Пруссии Дании в шлезвиг-гольштинском вопросе, Австрии и второстепенных германских государств в вопросах общегерманского устройства. Защита «принципов порядка» приобретает вполне реальный смысл борьбы против подъема национальных сил, опасных для международного положения Российской империи: в новой форме воскресает старая политика XVIII в. – разделенные и слабые соседи гораздо удобнее.

Не менее опасным считал Николай и революционное движение в австрийских землях. Монархия Габсбургов – исконный оплот старого порядка – должна быть сохранена. Венгерское восстание Николай понял как большую опасность по выдающемуся участию в нем поляков: успех этого восстания грозил бы новым подъемом польского движения, которое проявлялось беспрерывными вспышками в течение 1840-х гг. и которому Николай в 1846 г. нанес чувствительный удар, настояв на уничтожении «вольности» Кракова. Подавление венгерского восстания русскими войсками было актом самозащиты со стороны Николая, моментом его личной политики, а не услугой союзнику, как это не раз изображали официально и неофициально.