Российские вожди в борьбе, любви и смерти

Наверное, именно Солженицына можно назвать совестью шестидесятых. Александр Исаевич — не столько беллетрист и историк, сколько моралист и правдоискатель. Его «Один день Ивана Денисовича», по словам Гениса и Вайля, был литературным аналогом партийной установки на правду. Сам Солженицын написал: «На «Иване Денисовиче» и выпустил последний вздох весь порыв XXII съезда». В «Матренином дворе» у писателя оформился идеал, выразившийся в образе деревенского богатыря, обнявшего девицу с косой через спину и песни под небом, какие давно уже отстала деревня петь. Один критик заметил, что для миллиона людей христианство началось с «Матрениного двора».

В автобиографической книге «Бодался теленок с дубом» предстает человек, с малых лет понявший свое предназначение и Божий промысел.

Открытие истории России и ее героев для советского человека. В книге «Август 14-го» впервые предстает не одиозный Столыпин-вешатель, а человек, пытавшийся сделать в России реформы. Оказалось, что героями были не только коммунисты и передовики. Самым значительным произведением Солженицына стал «Архипелаг ГУЛАГ», написанный уже в эмиграции. Хрущев, допустивший его в секретные архивы, долго сожалел о допущенной ошибке и чрезмерном доверии. Впрочем, малограмотный Хрущев называл Солженицына Иваном Денисовичем…

Получился все-таки перехлест: «Целились в коммунизм, а попали в Россию».

В мае 1967-го Солженицын написал письмо Всесоюзному съезду писателей о цензурной травле литературы. Его поддержали 80 советских писателей. В те времена он был лидером шестидесятников. Его можно сравнить со Львом Толстым. Только иная историческая реальность забросила Солженицына за океан, где он продолжил критиковать и поучать — уже иноземную власть. За что и поплатился изоляцией.

Возвращение писателя-моралиста на Родину стало запоздалым шагом. И все равно, он по-прежнему авторитет и по-прежнему учит сильных мира сего, а они снисходительно и почтительно слушают его.

Евгений Евтушенко: поэзия стадионов

Евтушенко, Ахмадулина, Вознесенский, Рождественский — звезды советской поэзии, на них пало сияние поверженного культа личности. Недаром «пробы голосов» затевались у подножия памятника Маяковскому. Маяковский — громадье, сила, масштаб.

Первые стихи Евтушенко напечатал в 1949 году. Твардовский сказал о нем: «Прожекторный луч убегает от него, а он за ним гонится, чтобы снова под него попасть». Эпоха всенародной любви к стихотворному слову только начиналась. Прежде чем заставить тысячную аудиторию на стадионе замереть при звуках поэтической речи, нужно было много и много работать. Статистика бюро пропаганды Союза писателей отметила однажды 365 выступлений Евтушенко перед читателями — в библиотеках, на заводах, в концертах.

Чего ему это стоило, знает только он сам. Говорят, у него был даже номер прямого телефона Андропова. Понятное дело: поэт так вольничает с властью, а его не сажают. Но, может, разгадка в самом творчестве поэта? Уксусно-злой критик А. Мальгин в журнале «Столица» утверждал: «По собранию сочинений Евгения Евтушенко можно изучать послевоенную историю нашей страны... Все кампании партии и правительства нашли отражение в его творчестве: от развенчания культа личности до строительства КамАЗа, от торжеств по поводу ленинских, космических, революционных и других юбилеев до насаждаемой горбачевской гласности под лозунгом «Больше социализма!»... Назвать ли его «чутким барометром времени» или упрекнуть в желании выслужиться? Думаю, истина лежит где-то посередине».

С ним соглашался более терпимый А. Кардин: «Евтушенко вошел в литературу при жизни Ахматовой и Пастернака... Но для Запада, для Америки советскую поэзию олицетворял прежде всего он... Он позволял себе умеренное свободомыслие, поддерживал диссидентов, не без оснований слыл фрондером и — разъезжал по всему свету, возвращаясь с чемоданом запрещенной литературы...

Они заключали сделку (с государством) на особых условиях, позволявших популярность внутри страны конвертировать на международных торгах. Своего рода идеологические нефтедоллары. Они относились к советской власти, как Остап Бендер к Уголовному кодексу, и, переступив черту, незамедлительно платили штраф».

А. Мальгин утверждает, что основы заграничной известности поэта были заложены в марте 1963 года, когда после выступления Хрущева на встрече с художественной интеллигенцией «началась жуткая ежедневная травля в газетах и всюду, где только можно». В этот же период его «захлестнула народная любовь».

Защищать обиженных и оскорбленных на Руси дело естественное. Поэт, несущий правду и за это угнетаемый властью, — вот образ, достойный обожания.

«И хотя гонения оказались краткосрочными (на встречу ближайшего Нового года Евтушенко с женой Галиной были приглашены Хрущевым в Кремль, после чего отправились в длительную зарубежную командировку — в США), иностранная общественность десятилетиями была свято убеждена, что имеет дело с оппозиционером, если не сказать с диссидентом».