Российские вожди в борьбе, любви и смерти

Еще прекрасно серое небо,
Еще безнадежна серая даль.
Еще несчастных, просящих хлеба,
Никому не жаль, никому не жаль!
И над заливами голос черни
Пропал, развеялся в невском сне.
И дикие вопли: «Свергни! О, свергни!»
Не будят жалости в сонной волне.
И в небе сером холодные светы
Одели Зимний дворец царя,
И латник в черном не даст ответа,
Пока не застигнет его заря.
Тогда, алея над водной бездной,
Пусть он угрюмей опустит меч,
Чтоб с дикой чернью в борьбе бесполезной
За древнюю сказку мертвым лечь…

ЭПОХА 2

Ленин. Революция и первые годы советской власти

Революция разделила мир искусства на своих и чужих и на тех, кто уехал в эмиграцию. Немногие вернулись — Максим Горький, Александр Куприн. Иван Бунин задержался в России, и, читая «Окаянные дни», нельзя не прочувствовать весь ужас, который испытал писатель в разоренном войной городе перед эмиграцией.

Тем более интересно, какое искусство смогла сохранить и создать молодая республика. Пожалуй, образы того времени, которые возникают у нас перед глазами, когда говорят «20-е годы», — это, конечно, агитпроповские плакаты и емкие строчки Маяковского под ними. Были и другие поэты (вроде Демьяна Бедного), был и Есенин, оставшийся вечным бунтарем.

Это было время, когда казалось, что все будет иначе. И семьи не будет, но будет всеобщая любовь и братство. Надо только, чтобы было электричество и работали заводы. Искусство несло идеи в массы.

Маяковский в партии с 1908 года, революция — это его стихия, он делал ее — стихами. Революция была принята Маяковским как осуществление возмездия за всех оскорбленных в прежнем мире, как путь к земному раю. Творчество 20-х годов Маяковского — энциклопедия той жизни. Тем более странными были его последние строки — из предсмертной записки: «Любовная лодка разбилась о быт».

ЭПОХА 3

Иосиф Сталин. Неоклассицизм

Курс Сталина был направлен на модернизацию экономики, искусство должно было служить этой же цели, ведь оно принадлежит народу. Выросло первое поколение советских артистов, поэтов, художников, композиторов. Ради модернизации искусство берется в жесткие рамки контроля. Особенно следят за моралью, на первый план выходят образы стахановца, летчика, тракториста, полярника.

В искусстве отдается предпочтение высокому жанру — классическому театру, симфонической музыке, монументальной архитектуре и эпосу в литературе.

Политика проникает в искусство, как и во все сферы жизни. Во время смены элит на первые роли выдвигаются не самые талантливые, а те, кто смог приспособиться к условиям, «держит нос по ветру». По сути, старая интеллигенция ушла и уступила место новой, опирающейся на власть. Как говорил сам Сталин, «интеллигенция в целом кормилась у имущих классов и обслуживала их. Понятно поэтому то недоверие, переходящее нередко в ненависть, которые питали к ней революционные элементы нашей страны и прежде всего рабочие».

Особняком стоит Михаил Булгаков. Он весь — из того, прошлого мира. Его «Батум» — попытка сделать приятное вождю, который все-таки (хотя и в «правильной» трактовке) разрешил постановку «Дней Турбиных» во МХАТе. И все равно, более белогвардейской пьесы в театрах тогда не ставили…

Иосиф Виссарионович сам смотрел постановку 17 раз. Как рассказывал приемный сын Сталина Артем Сергеев, Сталин спросил его и Василия о впечатлении о спектакле, а потом заявил, что «белые» и «красные» составляют только крайние стороны русского народа, а между ними находятся люди в очень разной степени «белой» и «красной» расцветки. Сталин очень хотел понять ту, ушедшую Россию, которую олицетворял Булгаков, о которой он писал в «Белой гвардии». Лариса Рейснер называла «Белую гвардию» талантливой книгой, а самого автора — врагом.

Самое знаменитое и мистическое произведение Булгакова — «Мастер и Маргарита». О Боге — и абсолютно неприемлемое церковью. Роман был опубликован лишь после смерти Сталина. Булгаков — писатель вне времени. То, что Михаил Афанасьевич не был уничтожен физически, было чудом, ведь он так и остался чуждым новой власти.

Орлова и Александров. Советский Голливуд

Любовь Орлова была из дворянского рода, ее отец был потомком Рюриковичей, а мать, Евгения Николаевна Сухотина, имела родственные связи с Львом Толстым.