Российский анархизм в XX веке

В анархистский период своего творчества (1905–1908 гг.) он оставался кантианцем. С кантианским влиянием связан такой элемент в его мировоззрении, как признание необходимости существования метафизики, особой области знания, «возвышающегося над ограниченным опытом одной только науки»⁴⁰⁸. Вклад же в развитие анархической теории Толстого и Кропоткина он рассматривал как равноценный⁴⁰⁹.

В качестве ведущего фактора общественного развития Книжник рассматривал эволюцию этических идей человечества. Даже участие в классовой борьбе (поскольку «класс» – понятие «сверхэгоистическое»), полагал он, уже означало наличие у человека альтруистического и идеалистического мировоззрения. Отсюда Книжник делал выводы, что идеи анархизма не являются достоянием какого-либо класса и потому анархистская социальная революция может быть поддержана, независимо от классового положения, даже выходцами из буржуазии, принявшими новую альтруистическую анархистскую этику⁴¹⁰. «Каждый день […] – писал он, – дает нам примеры людей, принадлежащих к классу узурпаторов капитала и власти, но благодаря умственному и нравственному просветлению […] борющихся против эгоистических интересов своих кровных родных и вчерашних друзей вместе с насильственно обездоленным пролетариатом»⁴¹¹.

С этой точки зрения Книжник признавал прогрессивное значение религии для распространения идей социального равенства и справедливости: «Мне тогда казалось, что и религии вели иногда народ к прогрессу и даже к коммунизму, как в эпоху английской революции или еще раньше в эпоху Фомы Мюнцера и „таборитов“»⁴¹². Истинная сущность религиозного мировоззрения, полагал он, заключается в распространении «сверхразумной уверенности, что какая-то высшая сила даст конечную победу нашим лучшим стремлениям вопреки видимому торжеству зла в современной нам действительности»⁴¹³. Отождествление религии с господствующими конфессиональными иерархическими организациями Книжник считал неправомерным. Он призывал установить равную свободу обоснования анархо-коммунистических идей с точки зрения религиозных, философских и научных течений⁴¹⁴. Также он полагал необходимым для анархистов отказаться от распространения атеистических идей, признавал допустимым явлением сохранение в анархическом обществе мистических и религиозных воззрений, лишенных «внешнего иерархического церковного аппарата, который делает теперь из всякой религии гасительницу разума и совести»⁴¹⁵.

Сохранял он особую позицию и в вопросе об устройстве безвластного общества. С одной стороны, Книжник признавал основные положения анархического коммунизма⁴¹⁶. С другой стороны, считал необходимым для экономии производительных сил сохранить централизацию производства в масштабах регионов, страны и мира в целом. Также он считал прогрессивными, служащими экономии сил и рабочего времени такие явления индустриально-капиталистического общества, как концентрация производства при максимальном сокращении числа работников, вытеснение мелкой промышленности крупными предприятиями, и наконец, – разделение труда при ограничении роли работника исполнением одной из многочисленных операций⁴¹⁷. Книжник-Ветров допускал «самую сложную централизацию» вообще в любой сфере «всякий раз, когда это для интересов хозяйства и культуры оказывается необходимым», но подчеркивал, что такая система может быть установлена только «по вольному соглашению», если не будет противоречить «интересам личной свободы»⁴¹⁸. Эти выводы были подвергнуты критике Кропоткиным, заявившим, что централизация «приведет к захвату власти центральным хозяйственным аппаратом»⁴¹⁹.