Российский фактор правового развития Средней Азии, 1717–1917. Юридические аспекты фронтирной модернизации

Однако, по мере активизации «политики игнорирования», Кауфман стал все чаще склоняться к мысли, что вакфы следует вообще упразднить как институт, объявив их, как и другие земли в Туркестане, государственной собственностью и, соответственно, включить в налоговую базу [Россия, 2011а, с. 138–139]. Он неоднократно обращался с такой инициативой к центральным властям, а сам, дожидаясь официального ответа на свои предложения, постепенно реализовывал свои идеи на практике, лишая все больше и больше вакфов налоговых льгот. При этом среди «пострадавших» учредителей вакфов были не только русско-подданные мусульмане Туркестана, но даже и жители среднеазиатских ханств. Весьма показательна в этом плане переписка хивинского хана с начальником Амударьинского отдела, полковником Ивановым, во второй половине 1870-х годов. Хан выражал недовольство от имени своих подданных, чьи вакфы оказались на территориях, отторгнутых от Хивы в пользу Туркестанского края по условиям Гандемианского мирного договора 1873 г., что доходы от этих вакфов поступают в русскую казну. Причем если в 1875 г. Иванов отвечал, что собранные средства будут возвращены владельцам вакфов, если туркестанские власти по итогам проверки документов сочтут, что эти вакфы относятся к «обеленным» [ЦГА РУз, ф. И-125, оп. 1, д. 12, л. 15 с об.], то в 1879 г. он уже безапелляционно заявлял, что права владельцев вакфов из Хивинского ханства не распространяются на земельные владения, входящие в состав Туркестанского края [Там же, оп. 1, д. 14, л. 8]. Любопытно отметить, что предложения К. П. фон Кауфмана разрабатывались в то время, когда в России стало активно расти недовольство богатством и Русской православной церкви, а государство стало предпринимать шаги по контролю над распоряжением ее средствами [Дорская, 2013, с. 7]. По-видимому, туркестанский генерал-губернатор полагал, что в этих условиях центральные власти положительно отнесутся и к его инициативам по ограничению мусульманских духовных имуществ.

Впрочем, до окончательной отмены вакфов в Туркестане и, соответственно их налоговых льгот, не дошло: центральные власти, принимая во внимание опыт других мусульманских регионов Российской империи, в частности Крыма (см. подробнее: [Конкин, 2009]), отказались от предложений Кауфмана, поскольку опасались волнений среди мусульманского населения [Россия, 2011а, с. 139]. Дальнейшие события в Туркестане показали, что такие опасения были оправданы. Несмотря на то что «Положением об управлении Туркестанского края» вакфы сохранялись, и даже позволялось создавать новые (п. 265–269)[35], российские власти в конце XIX — начале XX в., сменившие «политику игнорирования» на более жесткое отношение к исламу, стали более строго контролировать документы на вакфы. Их все чаще либо облагали налогами, либо упраздняли и забирали их имущество в казну[36]. Во время ревизии Туркестанского края сенатором К. К. Паленом ему был адресован ряд прошений со стороны местного населения о возвращении конфискованного имущества и восстановлении вакфов, причем некоторые «просители» весьма прозрачно намекали на возможность бунта, если их просьбы не будут удовлетворены [РГИА, ф. 1396, оп. 1, д. 158, л. 15–16; д. 264, л. 272–272 об.]. Таким образом, несмотря на все более тесную интеграцию Туркестана в имперское политико-правовое пространство, местное население продолжало сохранять отдельные мусульманские правовые традиции, а российским властям приходилось учитывать это в своей правовой политике в данном регионе, довольствуясь тем, что эти уступки касались незначительной части прежних правовых институтов Туркестана.

Преобразования в налоговой системе Туркестана также затронули Бухарский эмират и Хивинское ханство, о налоговой системе которых отрицательно отзывались как К. П. фон Кауфман, так и имперские администраторы начала XX в. [Кауфман, 1885, с. 399–400; Логофет, 1911б, с. 33–35]. Соответственно, российские власти в рамках разработки общих предложений по дальнейшей интеграции обоих ханств в состав Российской империи (вплоть до полного их присоединения) неоднократно поднимали вопрос о целесообразности налоговой реформы в Бухаре и Хиве. При обсуждении будущих преобразований в Бухаре наибольшую критику представителей имперских властей вызывал именно харадж как налог, допускающий «возможность по своему существу самых широких злоупотреблений и произвола со стороны сборщиков» [ЦГА РУз, ф. И-1, оп. 31, д. 723, л. 16; л. 60].

Однако, несмотря на фактический протекторат Российской империи, Бухара и Хива юридически оставались самостоятельными государствами. Поэтому, преследуя цель сближения Бухарского эмирата и Хивинского ханства с Российской империей по уровню развития государственных институтов, правовых систем, экономических отношений имперским властям приходилось в большей степени опираться на дипломатические средства.