Российский и зарубежный конституционализм конца XVIII – 1-й четверти XIX вв. Опыт сравнительно-исторического анализа. Часть 2

Божественное Провидение, призывая нас снова после долгого отсутствия в наши государства, возложило на нас великие обязанности. Мир составлял первую потребность наших подданных: мы неустанно заботились о нем, и этот мир, столь необходимый Франции, как и остальной Европе, подписан. Современное состояние королевства требовало конституционной хартии: мы обещали ее, и теперь ее обнародуем. Мы рассудили, что, хотя вся власть сосредоточивалась во Франции целиком в особе Короля, наши предшественники не колебались видоизменять ее осуществление, сообразно различию времен, что, таким образом, общины были обязаны своим освобождением Людовику Толстому; укреплением и расширением своих прав Людовику Святому и Филиппу Красивому, что судебные учреждения были установлены и развиты законами Людовика XI, Генриха II и Карла IX, наконец, что Людовик XIV определил почти все части государственного управления различными указами, мудрость коих еще доселе ничем не превзойдена. Мы должны были, по примеру Королей, наших предшественников, принять в расчет последствия постоянно возрастающих успехов просвещения, новые отношения, которые эти успехи внесли в общество, направление, укоренившееся в умах за последние полвека и важные перемены, из этого воспоследовавшие: мы признали, что желание наших подданных иметь конституционную хартию есть выражение действительной потребности, но, уступая этому желанию, мы приняли все меры к тому, чтобы эта хартия была достойна нас и народа, которому мы гордимся повелевать. Мудрые люди, взятые из первых учреждений государства, соединились с комиссарами нашего Совета для работы над этим важным делом. Признавая, что свободная и монархическая конституция должна была оправдать ожидания просвещенной Европы, мы в то же время должны были памятовать и о том, что наш первый долг относительно наших народов повелевает нам охранять, для их же блага, права и преимущества нашей короны. Мы надеялись, что, наученные опытом, они убедились, что одна верховная власть может дать установляемым ею учреждениям, ту силу, постоянство и величие, которыми она сама обладает, что, таким образом, когда мудрость Королей свободно сходится с желанием народов, конституционная хартия может быть долговечна, но когда насилие исторгает уступки у слабости Правительства, общественная свобода подвергается не меньшей опасности, чем самый престол… Мы искали, наконец, начал для конституционной хартии во французском характере и в достойных уважения памятниках прошедших веков. Так, мы усмотрели в восстановлении пэрии истинно национальное учреждение, которое должно связать все воспоминания со всеми надеждами, соединяя времена прошедшие и новые. Мы заменили палатою депутатов те древние собрания Мартовских и Майских Полей, которые так часто обнаруживали одновременно как ревность к интересам народа, так верность и уважение к власти Королей. Стараясь, таким образом, вновь связать цепь времен, прерванную пагубными уклонениями, мы изгладили из нашей памяти, как хотели бы, чтобы можно было изгладить их и из истории, все бедствия, постигшие отечество в продолжение нашего отсутствия. Счастливые вновь находятся на лоне нашей великой семьи, мы не могли ответить на любовь, в которой мы получаем столько уверений, иначе, как словами мира и утешения. Самое заветное желание нашего сердца в том, чтобы все французы жили братьями и чтобы никогда никакое горькое воспоминание не нарушало спокойствие, которое должно последовать за торжественным актом, который мы ныне им даруем. Твердые в наших намерениях, сильные сознанием нашего долга, мы обязуемся перед собранием, нам внимающим, быть верными этой конституционной хартии, предоставляя себе присягнуть в ее соблюдении, с новою торжественностью, пред алтарями Того, кто взвешивает на тех же весах царей и народы. На основании сего, Мы добровольно и в силу свободного осуществления нашей королевской власти, даровали и даруем, уступили и пожаловали нашим подданным как за себя, так и за наших преемников, навсегда нижеследующую конституционную Хартию:

Публичное право французов

1. Французы равны пред законом, каковы бы ни были их титулы и чины.

2. Они несут все без различия и соразмерно своему имуществу государственные повинности.

3. Они все равно допускаются к гражданским и военным должностям.

4. Личная свобода их одинаково гарантирована: никто не может быть подвергнут преследованию или задержанию иначе, как в предусмотренных законом случаях и в предписанной им форме.

5. Каждый исповедует с равной свободой свою религию и пользуется одинаковой охраной в отношении своего вероисповедания.

6. При этом, однако, католическая, апостольская, римская религия есть религия государственная.

7. Только служители католической, апостольской, римской религии и других христианских исповеданий получают содержание из королевской казны.

8. Французы имеют право обнародовать и печатать свои мнения, сообразуясь с законами, которые должны преследовать злоупотребления этой свободой.