Российский колокол, 2015 № 7-8

Звали его Ион. Родился он в Сучаве в семье бедного ремесленника. Бедного настолько, что тот продал своего двенадцатилетнего сына одному старому еврею, чтобы обеспечить больную жену. Еврей тот был набожным, но в то же время очень похотливым человеком. Когда он, опьяненный вином, захотел обесчестить мальчика, тот схватил лежащий подсвечник и размозжил обольстителю голову. В городе быстро прознали об этом, никто не стал обвинять убийцу, а наоборот, радовались еще одному мертвому жиду. Отец быстро стал всеобщим любимцем. Слухи о нем дошли и до государя, который как раз создавал свое знаменитое Малое Войско. Таким образом, Ион Вултуре начал свою военную карьеру, которой был верен до тех пор, пока мог самостоятельно взбираться на коня. А это – целых восемнадцать лет, полных крови и смертей. Все они закончились только при ужасной битве у Рэзбоень. Историю того лета 1476 года от Рождества Христова мне рассказал отец перед своим исчезновением. Именно ее я собираюсь поведать вам.

Была холодная майская ночь. Молдавское войско праздновало блестящую победу над татарами. Все танцевали, пели веселые песни и хвалились своими трофеями. Они выиграли настолько легко, что казалось, весь мир падет у их ног, стоит только захотеть это полководцу. Одурманенные женщинами и дешевым пойлом, солдаты просили Стефана тотчас атаковать ослабших восточных обидчиков и отобрать у них добрую часть государства. Но тот, к счастью, осознавал как никто другой силу всех своих соседей, желая всего лишь сохранить независимость нашей державы. Знал он также, что татары, хоть и были разгромлены, успели нанести огромный урон стране.

Это была чистая правда. Деревни были сожжены, старики убиты, женщины и дети взяты в рабство. Услышав это, все Большое Войско, которое создавалось из обычных крестьян, попросило вернуться домой, дабы защитить свои семьи от отступающих злопыхателей. Стефан разрешил им уйти, а сам остался с десятитысячной армией настоящих бойцов. Именно им предстояло принять удар османцев.

Так они ждали добрых три месяца. За это время сотня тысяч турецких пехотинцев строем прошла половину наших территорий. Они не убивали, не крали ничего, дабы прослыть более освободителями, чем захватчиками и вообще вели себя по-хозяйски. За ними янычары, элитные войска Мехмеда Завоевателя.

Государь наш успел продумать сотни методов разбить врага. Все он запланировал блестяще, убедив солдат в победе, каких было не счесть до этого. Но увидев воочию всю мощь османов, каждый сильно засомневался в успехе.

На каждого защищающегося приходилось двенадцать османов. Но воины не думали об этом. Перед врагом вообще думать запрещено. Они забыли все, кроме наставлений государя. Не слышали ничего, кроме его сильно охрипшего голоса, и не видели ничего, кроме противников. Солдаты не знали, что делают и зачем. Кто-то послушно ждал в засаде, другие же нападали с флангов. Лишь Стефан да пара бояр понимали суть происходящего, да и то я бы не был в этом так уверен.

Отец убил девять турок и потом всю жизнь себя корит за то, что, значит, на плечи другого пришлись целых пятнадцать. Он помнит все их злые смелые лица, всю слабость чужой пехоты против его доблестного коня. Меч пронизал их тела, словно красная нить проникает сквозь белую ткань. Молдавские войска проходили все дальше и дальше, в самую глубь османского низама. Тысячи врагов полегли за ними, но, казалось, воскрешали и сражались вновь. Но не вражеская сила, а усталость настигла подданных Стефана похлеще османского ятагана. И тут в самый центр битвы включились свежие, прежде отдыхавшие янычары. Хорошо подготовленные, опытные и свирепые всадники принялись смело снимать с плеч православные головы. Все вокруг превратилось в кровавое месиво, через которое все же услышан был Стефан: «Отступаем!» Но отступать было некуда. Оставшийся отряд был окружен, государь тяжело ранен в плечо, а силы – на исходе. Отец потерял щит, но защищался как мог, пока раненый конь не сбросил его с седла…

Ион Вултуре очнулся через пару дней после этого. Тогда ему показалось, что он попал в ад, ведь вокруг были тысячи мертвых, уже сгнивающих тел. Но потом он понял, что жив, а еще он понял, что все же находится в аду. От этого ему стало смешно, он попытался подняться, но не смог. Ног не было. Их просто не было, будто он всегда справлялся без них. Недалеко он увидел молодых воришек, жадно шарящих по карманам мертвых солдат, и понял, что те его в живых не оставят. Поэтому, сквозь боль и стыд, отец впервые в жизни попытался убежать от кого-то. И вот беда – когда он был силен и смел, когда его меча боялись все враги княжества, вот тогда у него были ноги, чтобы удрать в случае чего. Но тогда ему не хотелось этого. Он хотел драться и калечить, убивать и побеждать. А сейчас, когда сил нет даже кричать, когда он не ел и не пил два дня, именно сейчас ему жизненно необходимы были ноги, чтобы убежать от двух подростков. И поэтому ему было обидно, но не настолько из-за отсутствия ног, сколько из-за того, что это произошло так некстати.