Российский колокол, 2015 № 7-8

Как-то раз я пришел к ним домой, под предлогом будущей дружбы с ее братом. Весь вечер я пытался связать два нормальных слова на их языке, но у меня, видимо, не особо получалось. Они улыбались и кормили меня. И да, я был прав, когда говорил, что питаются они очень хорошо.

Анна (так ее звали) вела себя очень осторожно, в отличие от меня. Она то и дело отводила взгляд, но я чувствовал, что тоже ей небезразличен. Пока Богдан, ее брат, рассказывал мне грустную историю своего пропавшего батьки, я успел разглядеть ту, от которой был без ума. Но решил, что сначала подниму на ноги деревню, а уж затем займусь собственной семьей. Я представлял даже, как попрошу руки Анны на глазах всего поселка, и она скажет мне «да». Лишь при таком раскладе я смог бы почувствовать себя настоящим победителем.

Всю оставшуюся весну мы занимались строительством, а я, по совместительству, учил их язык, который поддался удивительно легко, и уже к концу мая у меня получалось разговаривать с односельчанами. Тогда же мы отворили двери небольшой пекарни, чтобы использовать излишек зерна и продавать его. На открытие пришли все жители деревни, я произнес небольшую речь, в которой обещал людям, что это только начало».

Письмо десятое. Богдан

«Знаете, этот турецкий парень зашевелил всех жителей нашего маленького села. Мы нашли лавку в городе, куда ежедневно поставляли свежий хлеб. На заработанные деньги построили несколько крепких домов, коих к осени набралось целых десять, а уже к следующему лету нам удалось полностью изменить облик поселка. Все 32 дома были воздвигнуты из белого камня, а рядом с ними, на том самом поле, где прошлой весной нас впервые собрал Селим, мы соорудили круглую площадь. Она принимала все наши песни и танцы по праздникам, которых было все больше.

Все трудились вместе, быстро и дружно. Урожай 1493 года оказался невероятно богатым. Нам пришлось купить еще десяток лошадей и пять повозок, чтобы успевать отвозить испеченный хлеб. Я нашел покупателей в Килии, где была засуха, и каждую неделю возил им по целой повозке калачей. Благодаря этому о нашем селе быстро узнали по всему княжеству, да и на востоке тоже о нас были наслышаны. Поговаривали даже, что сам хан Крыма хочет нашего хлеба для своего войска.

Мы с Селимом быстро подружились, он нам стал как родной. Поэтому никто его мнения и не спрашивал, когда начали постройку маленькой церкви. К счастью, иноверец понимающе отнесся и не стал нам мешать, а наоборот, помог в ее возведении.

Так прошло два года с его появления в наших краях. Он нас всех будто разбудил ото сна, который мешал нам стать богаче, а значит – счастливей.

На Пасху пришлось и открытие Храма Господня. Святой отец позвал людей на обед, который превратился в ужин, а затем и в поздние веселые пляски. Всем было безудержно весело, кроме меня, ведь я никак не мог найти свою сестру. А когда я узнал, что с ней пропал и Селим, так и вовсе испугался, как бы они чего не натворили».

Письмо одиннадцатое. Селим

«Она шла одна по улице, направляясь в сторону всеобщих гуляний. Ее парящая походка, нежные белые руки и огромные черные глаза окончательно затуманили мой разум. Было темно, я подошел к ней, посмотрел на ее милое личико. Анна улыбнулась, а когда я взял ее на руки, даже засмеялась. Так мы дошли до леса, где я ее усадил в траву, встал на колени перед ней и объяснился в любви, как мог. Чтобы добавить своим словам весу, я упомянул все успехи, которых здесь добился. Она слушала внимательно, но все время улыбалась и хлопала ресницами, да так, что я подумал, что девушка несерьезна. Сомнения мои ей удалось развеять, искренне поведав, что долго ждала этого, что испытывает те же чувства. А чтобы добавить и своим словам весу, она прильнула к моим губам, и мы сошлись в поцелуе. Все-таки женщины прекрасны!

Так мы сидели с ней до поздней ночи, рассказывая свои истории, смеясь и обнимаясь. Но тут, во всей этой идиллической обстановке, послышался дальний голос, который все приближался к нам. Это был Богдан, который обыскался сестры. Анна быстро поднялась с земли и заговорила быстро, почти задыхаясь. Она объяснила, что здесь нам счастья не будет, что мне, мусульманину, никто не даст права жениться на ней, люди будут смотреть искоса, а брат захочет убить их. Я, хотя и не верил в то, что Богдан может нас прикончить, с остальным был полностью согласен, а значит, мы решили убежать. «Завтра, в полночь, здесь же!» «Договорились!». Она поцеловала меня и убежала, радостно смеясь и напевая, забыв, что где-то совсем рядом ее ищет собственный брат.

А я прилег на траву и, то ли от усталости, то ли от счастья, задремал. Но все мои сновидения кружились вокруг нашего будущего счастья, словно чайки над синим, безбрежным морем моего детства».

Письмо двенадцатое. Богдан