Российский колокол № 3–4 (40) 2023

Покидает солнце зенит,
Разнотравный льётся дурман,
Лепестками лето звенит.
И чертог лесной не тюрьма:
Мне в тени сухой бузины
Выстилает мхами постель
Суетливый друг коростель
До зимы.

«Не гуляй в лесу допоздна»,

Но в траве цветов кружева.
Ни тоски, ни боли, ни сна.
То, что я давно не жива,
До сих пор никто не узнал.
И, как дань былой красоте,
Лишь сухих и ломких костей
Белизна.

Обнимает лес вековой,

Злые тайны верно хранит.
Над моей пустой головой
Покидает солнце зенит.
Прорасту медвяной травой,
Разведу меж рёбер ужей.
Жаль, и это чудо уже
Не впервой.

«Не бузи, я здесь гость…»

«Не бузи, я здесь гость», —
Прорвалось наизнанку и вскользь.
Ты не белая кость,
А пустяк, припорошенный пылью.

Штрихпунктиром следов

Разделяюсь на «после» и «до»,
Как бегущей водой,
Стерегущей картонные крылья.

Не вздыхай тяжело.

Как кружилось? Как вовсе жилось?
Видно, жёлтая ось
Не волшебная, не золотая.

Мы сидим на стене,

Не несущей ни внутрь, ни вовне,
О кощунстве корней
С неусыпным Шалтаем болтая.

«Мы едем в шестом вагоне…»

Мы едем в шестом вагоне.
Молчим, от жары не стонем.
Притихли, смирились, стухлись
С отчаявшейся толпой,

Давясь бичпакетным паром,

Миазмами перегара.
Но здесь на шестые сутки
Так тянет уйти в запой.

И поезд у нас комфортный,

Да лица вокруг post mortem:
Безумие исказило.
Суровый вагонный Босх.

Ползёт по окошку муха.

В стакане и в горле сухо.
Движения через силу:
«Спаси нас, помилуй, Бог!»

Газетное оригами.

Наш поезд идёт кругами.
Обычный плацкартный хоррор —
Никто в нём не виноват.

Мы дремлем в шестом вагоне,

Как овцы в чужом загоне,
А он, набирая скорость,
Всё глубже несётся в ад.

Эскапада

Тонкими ми на цыпочках —
В клюквенный фа-бемоль.
Вот и трещит по ниточкам
Рваный самоконтроль.

Фальшью гремит над липами

Старый дворовый бой.
В этой игре мне выпали
Танцы с самой собой.

Не отойти от зеркала,

Не пересечь черту.
Вроде себя я встретила,
Только опять не ту:

Смотрит, от страха белая,

В тоненьких пальцах дрожь.
«Всё, – говорит, – я сделаю,
Только меня не трожь».

Что, обомлела, выскочка,

Со стороны взглянув?
Не заступи резиночку,
Не оборви струну!

«Нарисуй меня, падший лётчик…»

Нарисуй меня, падший лётчик,
Чем бесцельно глаза таращить
На земле суетливых ящериц
Перебором тире и точек.

Нарисуй меня, пьяный странник,

Коньяком по ночному небу.
Нарисуй, уходящий в небыль,
Солью жгучей в открытой ране.

Нарисуй же! Мне нужно очень —

С перегибистым нотным станом.
А то вдруг и меня не станет,
И останется только прочерк.

«Здравствуй, Карлсон. Как ты, точнее, где ты?..»