Российский колокол №1-2 2019

Потом был суд, где Катя вдруг узнала, что мать, предчувствуя скорое задержание, каким-то чудесным образом смогла оформить развод с отцом и выписаться из квартиры. Все понимали, что сделала она это, чтобы не лишать семью привычного комфорта. Женщина всегда останется женщиной. Даже в непростых условиях ожидания неизбежного она прежде всего думала о домашнем очаге и своих любимых. Отец всё знал и сохранил тайну, а вот Катя испытала настоящее потрясение. Великодушный поступок матери она не смогла или не захотела оценить именно так, как его оценили окружающие. Девушка неожиданно и вполне искренне ощутила себя преданной и брошенной. Как ни странно, именно эти чувства испытала Катя, глядя на сидящую в стеклянной клетке маленькую, убитую стыдом и раскаянием женщину. Она ловила взгляд матери, но та смотрела только в пол. Наша жизнь полна добрыми делами и поступками, но они не в состоянии осчастливить всех в равной мере, поэтому люди творят дурные вещи с добрыми намерениями, часто не задумываясь о последствиях.

Ольгу приговорили к пяти годам колонии общего режима и увели под конвоем прямо из здания суда. На этом всё кончилось. Прошлое безвозвратно кануло в Лету с ударом судейского молотка. Началась новая жизнь, в которой не оказалось многих из друзей и приятелей, в которой перестали работать старые связи и полезные знакомства. Впрочем, Сергей, как человек самодостаточный, испытал это в меньшей степени. Он по-прежнему работал главным инженером в своем родном коллективе, который не задавал лишних вопросов. А вот Катя переживала всё намного острее и значительно болезненней. Замкнувшись в себе, она почти никуда не ходила и ни с кем не общалась, хотя желающих отвлечь девушку от печальных мыслей было немало. Но все потуги кавалеров натыкались на холодное пренебрежение с ее стороны, что никак не способствовало появлению новых друзей. Впрочем, до друзей ли ей было? Свою кипучую деятельность Катя без остатка направила на поддержание домашнего очага таким, каким он был прежде. Она стирала, гладила, готовила – в общем, пыталась во всём быть как мама, в глубине души понимая, что это решительно невозможно.

Отец опять стал где-то пропадать по вечерам, ссылаясь на срочную работу, а однажды в пятницу просто не пришел ночевать. Катя прождала его до обеда следующего дня. Отец вернулся весёлый и довольный, как мартовский кот. От него пахло женскими духами и табаком, хотя сам он не курил никогда.

– Ты где был, папа? – сердито спросила Катя.

– Да так, – отмахнулся он небрежно, – дела были.

– А позвонить не догадался?

Сергей, неловко улыбаясь, почесал ещё влажный от душа затылок и примирительно ответил:

– Ну прости, Катюха, телефон где-то оставил.

Сергей и представить себе не мог, что дальше дочь устроит ему самую настоящую истерику. Она кричала, что он не может так с ней поступать. В ярости била посуду, стучала кулаками ему в грудь и требовала отказаться от женщин, потому что это нечестно и гадко. Рыдая, Катя упала на диван и, уткнувшись лицом в подушку, выла по-бабьи, истошно и отчаянно. Растерявшийся Сергей неловко сел на край дивана и, положив ладонь на Катькино бедро, слегка пошевелил его, привлекая внимание. Не дождавшись ответа, он, с трудом подбирая нужные слова, произнес, стараясь быть веским и внушительным:

– Ты, Катя, пойми. То, что произошло с мамой, уже не изменить. Мне тридцать девять лет. Мужчина в моем возрасте, не больной, не убогий, не может обходиться без женщины. Это противоестественно, если уж на то пошло!

Катя резко поднялась и села на диване. Одним движением вытерла ладонью слезы со щек и произнесла решительно, глядя отцу в глаза:

– В общем, так, приведешь женщину – повешусь.

Услышав от дочери такое жесткое условие, Сергей побледнел как мел, сглотнул подбежавший к горлу комок и ушел в свою спальню, не проронив ни слова. До самого вечера он не выходил из комнаты, а к ужину появился побритый, в новых джинсах и свежей сорочке, благоухающий дорогим одеколоном. Они сидели за столом, пили ароматный цейлонский чай с шоколадными конфетами, болтали о разной ерунде и к прежнему разговору больше не возвращались.