Российский либерализм: идеи и люди

Переходя к социально-экономическим вопросам, Бахметев указывал, что Россия «должна быть крестьянско-купеческой». Развитие страны будет связано, с одной стороны, с укреплением и развитием крестьянского землевладения, с другой – промышленности и торговли «на самых ярких капиталистических началах». Для развития второго «нужно только не мешать», подчеркивал Бахметев, и отказаться от какого бы то ни было вмешательства государства в чисто экономические отношения: «Предоставьте всем и каждому обогащаться и наживаться». Государство должно гарантировать невмешательство в дела предпринимателей, если они соблюдают установленные законы, и «заставить поверить банкира, промышленника и торговца, что его инициатива и его риск не пропадут даром и не будут в свое время эскамотированы завистливым чиновником». Остается признать, что опасения Бахметева, высказанные в начале 1920 года, полностью оправдались в России 1990-х годов.

Бахметев точно определил и другие опасности, с которыми столкнется новая Россия после краха большевизма. Это в числе прочего разочарование в демократических ценностях: «Учредительное Собрание, которое соберется на пустом месте, дискредитирует себя и потонет в бездне болтовни… Нельзя же в самом деле думать, что можно собрать 500 или 600 людей и заставить их с какой-либо долей плодотворности выдумывать из головы или даже обсуждать составленные какими-то умниками программы и положения», – предсказывал Бахметев в январе 1920 года будущую печальную участь российского Верховного Совета. Он как будто предвидел «перестройку» за 65 лет до ее начала и еще тогда указал на причину ее неудачи: «Кризис заключается в бесплодности использовать обрывки капиталистической экономики для укрепления социалистического здания».

С точки зрения Бахметева, главную опасность для постбольшевистской России будет представлять великодержавная психология: «Несомненно, что признаки российского великодержавия, осуществляемого даже большевиками, будут льстить известного рода национальным самолюбиям. Само собой разумеется, вместе с падением большевизма рассыплется в прах мираж великодержавия, а между тем и для России самой, и для мировой цивилизации затяжка кризиса может иметь огромные последствия. Вот почему я считаю необходимым объявить самую беспощадную борьбу тому шовинизму, который мог бы увлечься призраком великодержавия. Это все то же, что в просторечии русской военщины называется „кому-то что-то показать“ и „кому-то набить морду“» (2 декабря 1920 года).

Опасения Маклакова, высказанные им по отношению к нэповской России, также кажутся сошедшими со страниц свежей газеты: «Там началось не серьезное производство работы, при которой и рабочий, и собственник, и тот, кто у них покупает, почувствовали связь их интересов, а исключительно спекуляция и нелепое и неприличное проживание даром заработанных денег. Когда смотришь на то, что там делается в области работы и торговли, то невольно боишься, что через скорый промежуток времени собственность и капитал, на которые пока возлагаются такие надежды, покажут себя в таком отвратительном виде, что это вызовет новый и на этот раз гораздо более обдуманный и серьезный прилив ненависти к капиталу и буржуазии» (4 марта 1922 года).

Бахметев более спокойно относился к периоду «хищнического капитализма», считая его неизбежным: «Впереди – огромные возможности. Но если мы не дерзнем и снова окажемся позади, то поле останется безраздельно за большевиками. Что же дальше? Троглодитный период? Я думаю, что при всяких обстоятельствах в результате придут Колупаевы и Разуваевы и что их-то правительство и будет началом прочного благосостояния и процветания» (23 марта 1922 года).

Несомненно, что на Бахметева заметное влияние оказала американская система ценностей и американский образ жизни; точнее, несколько идеализированные представления о нем. Обозначив в одном из писем искомую Новую Россию как Россию буржуазную, а ее новую идеологию как буржуазное самосознание, Бахметев подчеркнул, что имеет в виду американский вариант капитализма. Бахметев ссылался на разговоры с Гербертом Гувером, будущим президентом США, который как-то раз сказал ему, что капитализм европейский и американский – две совершенно различные вещи, что в Америке нет того капитализма, который описан Марксом, и что если в основе капитализма европейского лежит идея эксплуатации, то в основе американского – идея «equal opportunities», равных возможностей.