Россини

   — Доверяют.

   — Сколько вам лет?

   — Восемнадцать.

   — Восемнадцать? Какая прелесть! В таком случае вы ещё более необыкновенное чудо, чем я думала. И уже написали оперу?

   — Я вижу, вам всё известно. Да, написал и поставил оперу в Венеции.

   — И она прошла, конечно, с успехом.

   — Да, синьорина, с большим успехом. Не будь он таким, я бы не стал говорить об этом.

   — Естественно. Дорогой мой, я убеждена, что мы непременно сделаем прекрасную карьеру.

   — Мы?

   — Да, мы, потому что я хочу быть с вами, хочу помогать вам добиваться успехов, хочу петь в ваших операх! С таким молодым и красивым маэстро это должно быть одно удовольствие.

   — Но вы, синьорина...

   — Я — Марколини, Мария Марколини[27].

   — Знаменитая контральто? Какое счастье!

Удивление и радость Джоаккино искренни. Он слышал о Марколини как о самой блистательной надежде оперного театра — дивный голос, огромный талант, пылкий темперамент.

   — Вы так молоды! — восклицает он.

   — Увы, мне уже не восемнадцать, — смеётся она, показывая изумительные зубы. — Но я и не стара.

   — Это видно. И так прекрасна!

   — Не шутите.

   — Как же я могу шутить по такому серьёзному поводу!

   — Значит, я вам нравлюсь?

   — Не заставляйте меня краснеть.

   — Я спрашиваю об этом потому, что если я вам нравлюсь, значит, вы напишете для меня прекрасные арии в ваших новых операх.

   — Пожалуй! Но пока у меня нет контрактов.

   — Нет? Не страшно. Я вам немедленно устрою контракт.

   — О, синьорина!..

Они так увлечены разговором, что даже не замечают, с каким любопытством наблюдают за ними окружающие, да и как было не смотреть на них — красивая пара: юноша и девушка не могут оторвать глаз друг от друга, словно хотят заглянуть в самую душу.

   — Что вы сейчас собираетесь делать?

   — Ничего. Когда есть возможность, я всегда счастлив ничего не делать.

   — Не хотите ли послушать, как я пою?

   — Я не смел попросить вас об этом.

   — Тогда пойдёмте со мной. Знаете куда? К импресарио театра Корсо. Он готовит интересный осенний сезон и хочет заключить со мной контракт. Кстати, а почему бы вам не написать для меня новую оперу? Хотите?

   — Ещё бы! С удовольствием! Только надо, чтобы прежде это захотел импресарио.

   — Мы заставим его захотеть. Как хорошо, что я решила прийти на этот концерт! Думаю, что мы с вами прекрасно поладим, маэстро.

   — Что может быть лучше!

   — Вы любите музыку? Любите искусство?

   — Обожаю.

   — Я тоже. А певиц тоже... любите?

   — Если они похожи на вас, обожаю, так же, как музыку.

Она с вызовом смотрит ему прямо в глаза.

   — Маэстро, но это едва ли не признание в любви.

   — Почему едва ли? Оно вырвалось так непроизвольно, и я не собираюсь от него отрекаться. Вы можете эти мои слова принять за лёгкий ветерок, щекочущий уши, я отпустить их на волю. Но я поймаю их и верну вам — с большим удовольствием.

Красавица смеётся.

   — Думаю, мы с вами прекрасно поладим, Джоаккино.

* * *

Марколини была бесподобна. Она властно заявила импресарио театра Корсо:

   — Хотите, чтобы я была у вас примадонной?

   — Очень! Вы будете самой яркой звездой сезона.

   — Хорошо. Я предлагаю вам возможность заполучить ещё одну такую звезду — маэстро Джоаккино Россини.

   — Слышал это имя.

   — А я его знаю. Это гений! И я горю желанием петь в его новой опере. Более того, если не пойдёт его новая опера, я петь не буду!

Импресарио весьма заинтересован в том, чтобы удержать Марколини: она так привлекает публику... Поэтому он подписывает контракт с молодым Россини — маэстро чембало и дирижёр. Заказывает ему и оперу для нового сезона.

   — Для сезона и лично для меня! — замечает Марколини.

   — Прежде всего для тебя! — шепчет ей счастливый Джоаккино.

Импресарио вручает ему либретто, на которое нужно писать музыку. Это комедия в одном акте «Странный случай». Комедия? Просматривая её, маэстро краснеет. Это глупая и непристойная стряпня из вульгарных ситуаций и двусмысленностей, изложенная ужасными стихами. Автор её некий Гаэтано Гаспарри из Флоренции.

   — Нравится? — интересуется импресарио на другой день.

   — Это позор! — возмущается Россини. — Глупых либретто сколько угодно. Но такое безобразное даже представить себе невозможно!

   — Не хочешь писать на него музыку? Жаль. У меня нет другого, так что придётся подождать до следующего сезона.

   — Ждать? Нет, нет! Я молод, я не могу ждать. Это роскошь, которую могут себе позволить только пожилые люди. Можно лишь чертыхаться, что нужно писать музыку на такие паршивые стихи.

Открыв наугад либретто, Джоаккино читает: «Слова твои вливают в меня любовный жар, и я подозреваю... Ах, что? В груди пожар». Отменная скотина!

   — Кто?!

   — Поэт!

   — Почему?

   — Потому что написал такие стихи и предложил эту дурацкую историю — влюблённый, чтобы избавиться от соперника, заставляет его поверить, будто девушка, за которой тот ухаживает, не девушка, а переодетый евнух. Какой «странный случай»! Как гениально! Как тонко! Но ведь это же идиотизм! Разве не так?

   — В общем-то так. Но если это интересно закручено...

   — Закручено это безобразно и не очень пристойно.

   — Минуточку. Есть выход из положения. Если учесть, что нам некогда искать другое либретто... Напиши красивую музыку, и никто не обратит внимания на плохие стихи.