Россказни Жана-Мари Кабидулена. Великолепная Ориноко

Но господа Мигель, Фелипе и Баринас не нуждались в таком количестве телохранителей. Они будут путешествовать за свой счет, и им не нужно иной охраны кроме пеонов[219], жителей льяносов, матросов и проводников, живущих на берегах реки. Они лишь повторят то, что было сделано до них первопроходцами науки. Впрочем, ученые не собирались продвигаться выше расположенного на слиянии Атабапо и Гуавьяре Сан-Фернандо. Нападение же индейцев возможно лишь в верхнем течении реки, где обитали независимые и воинственные племена, потомки карибов[220], которых не без оснований считали виновными в грабежах и убийствах. Однако ниже Сан-Фернандо, на другом берегу, около устья Меты путешественника поджидает не слишком приятная встреча с не склонными подчиняться законам гуахибо и со свирепыми кива[221], чья жестокость была известна не только на берегах Ориноко, но и в Колумбии.

Вот почему в Сьюдад-Боливаре были весьма обеспокоены судьбой двух французов, отправившихся в путешествие примерно два месяца назад. Поднявшись вверх по течению, миновав устье Меты, они двинулись через места, населенные кива и гуахибо, и с тех пор о них не было никаких известий.

Действительно, в верхнем течении Ориноко, пока что недостаточно изученном и, в силу своей удаленности, лишенном торговых и административных связей с венесуэльскими властями, хозяйничали местные кочевые племена, весьма опасные для путешественников. Индейцы, ведущие оседлый образ жизни на западе и севере великой реки, занимаются главным образом сельским хозяйством и отличаются весьма кротким нравом, чего никак нельзя сказать об индейцах, живущих в саванне. Всегда готовые к грабежу, и по природной склонности и по необходимости, они не останавливаются ни перед предательством, ни перед убийством.

Удастся ли когда-нибудь укротить эти свирепые и непокорные племена? Удастся ли цивилизовать жителей равнин верхней Ориноко, как это удалось сделать с жителями льяносов? Кое-кто из миссионеров[222] пытался этого добиться, но, увы, почти безрезультатно.

Один из них, француз из иностранной миссии, уже несколько лет жил в этом диком краю. Были ли вознаграждены его мужество и вера? Удалось ли ему цивилизовать эти дикие племена и приобщить их к христианской религии? Смог ли мужественный пастырь миссии Санта-Хуана объединить вокруг себя индейцев, всегда упорно отвергавших любые попытки приобщить их к цивилизации?

Но вернемся к господину Мигелю и его коллегам. Они отнюдь не собирались углубляться в эти отдаленные районы в сердце горного массива Рорайма. Однако, если бы этого потребовали интересы географической науки, они без колебаний двинулись бы к истокам Ориноко или Гуавьяре или Атабапо. Их друзья все-таки надеялись, — и не без оснований, — что вопрос будет разрешен на слиянии трех рек. Большинство, впрочем, считали, что спор будет решен в пользу Ориноко, которая, вобрав в себя три сотни рек и пробежав 2500 километров, разветвляясь на пятьдесят рукавов, впадает в Атлантический океан.

Глава II СЕРЖАНТ МАРСЬЯЛЬ И ЕГО ПЛЕМЯННИК

Отъезд нашего географического трио, исполнителям которого никак не удавалось настроить свои инструменты, был намечен на двенадцатое августа, в самый разгар сезона дождей.

Накануне отъезда около восьми часов вечера двое путешественников беседовали, сидя в номере гостиницы «Сьюдад-Боливар». Сквозь открытое окно, выходящее на бульвар Аламеда, в комнату проникал легкий, освежающий ветерок. Младший из путешественников встал и сказал своему спутнику по-французски:

— Послушай меня, мой дорогой Марсьяль, прежде чем лечь спать, я тебе напомню, о чем мы договорились перед отъездом.

— Как вам будет угодно, Жан...

— Ну вот, ты уже забыл свою роль!

— Мою роль?

— Да... ты должен говорить мне «ты»...

— Верно! Черт меня побери! Но что вы хотите... Нет! Что ты хочешь? Я еще не привык...

— Не привык, мой бедный сержант!.. Только подумай, что ты говоришь! Вот уже месяц, как мы покинули Францию, и ты все время говорил мне «ты», пока мы плыли от Сен-Назера до Каракаса.

— Это верно! — вздохнул сержант Марсьяль.

— А теперь, когда мы прибыли в Боливар, откуда должно начаться наше путешествие, которое сулит нам столько радости... А может быть, столько разочарований и горя...

Жан произнес эти слова с глубоким волнением. Голос у него прервался, в глазах блеснули слезы. Но, увидев тревогу на суровом лице сержанта Марсьяля, он овладел собой и, ласково улыбнувшись, сказал:

— А теперь, когда мы добрались до Боливара, ты забываешь, что ты мой дядя, а я — твой племянник.

— Надо же быть таким тупицей! — воскликнул сержант, крепко стукнув себя по лбу.

— Ладно, не огорчайся! Выходит, что не ты будешь приглядывать за мной, а я... Послушай, Марсьяль, ведь это же нормально, что дядя говорит «ты» своему племяннику?

— Нормально.

— И разве я не подавал тебе пример с самого начала плавания, обращаясь к тебе на «ты»?

— Да. Значит, я должен звать тебя...

— Малыш! — воскликнул Жан со всей энергией.