Росские зори

— Эллины, живущие здесь, предпочитают сарматское вооружение эллинскому, — подсказал Зенон. — Такая же плита вмонтирована над противоположными воротами, обращенными к степи. На коне не Трифон, а бог войны Арес, которому поклоняются и сарматы. Арес оберегает город от врагов и напоминает степнякам, что здесь много их соплеменников.

Необычный был этот город — полуэллинский, полусарматский.

— Эллины постоянно здесь не живут, — продолжал Зенон. — Для нас Танаис — только рынок, обменный и перевалочный пункт. Наши семьи в Пантикапее, в Фанагории, в Феодосии, в южнопонтийских городах и даже в Элладе, а в Танаисе мы находимся столько времени, сколько требуют дела. Но у нас здесь свои пристанища, которыми, кроме нас, могут пользоваться наши братья по фиасу, если нас нет в городе. Поэтому все здесь возводится на скорую руку, из необработанного камня.

— Но здесь немало женщин и детей!

— Эллины нередко женятся на сарматках, так же как и сарматы на эллинках. Семейные живут здесь подолгу, некоторые даже постоянно.

— А как сарматы оказываются в городе?

— Тут немало путей. Одни становятся предпринимателями и селятся здесь, другие приходят потому, что не поладили с сородичами, — обычно это младшие сыновья; третьих привлекают наши ремесла или наш образ жизни; бывают и такие, кого влекут сюда наши женщины…

— А Фарак с Фарудом?

— Фарак — кочевник, степняк по натуре, но он еще и деловой человек, поэтому он поддерживал постоянную связь с городом. Таков и Фаруд, хотя в последние годы он больше жил в городе, чем в степи. Вот как раз случай, когда степняк не поладил с родичами, ушел в город и здесь женился на полусарматке-полуэллинке. С братом он враждовал из-за главенства в роде. Пока Фарак был жив, Фаруду доставались второстепенные роли — он и поселился в Танаисе. Но со степью он не порвал, ремеслами в городе не занимался и часто уезжал к сородичам. Теперь, конечно, он останется в степи.

— А жена?

— Женой он не доволен: у нее от него только дочери, а он ждал сыновей.

Они прошли в ворота — пахнуло густыми запахами большого человеческого общежития: дымом, навозом, печеным хлебом, сыромятными кожами, свежеобструганными досками и смесью иных, нерасчленимых запахов. Изнутри город представлял собой лабиринт из каменных стен, обмазанных глиной. На первый взгляд, сориентироваться в нем было невозможно — настолько однообразными и хаотичными казались застройки. Но понемногу в этом хаосе проявился определенный план. От ворот в глубь города тянулась почти прямая улица, а по обе стороны от нее ответвлялись переулки. В стенах, ограничивающих улицу и переулки, было множество дверей, ведущих в скрытые от внешнего взгляда дворы. Улица вливалась в широкую, саженей в пятьдесят, площадь в центре города, мощеную булыжником, гладко отполированным за сотни лет множеством ног. Эта площадь, танаисская агора, была средоточием торговой, административной и общественной жизни Танаи са. С двух сторон агору обрамляли торговые лавки, с двух других — административные здания. Общественные строения и жилища богатых танаитов были двухэтажными: над серо-ржавой каменной кладкой высились деревянные надстройки. По сравнению с грубыми первыми этажами вторые выглядели легкими и изящными. То, чего здесь недоставало камню, — прежде всего чистоты и строгости линий — с лихвой возмещалось искусной плотницкой работой: ювелирно-изящные деревянные строения будто вырастали из тяжеловесной каменной основы. Однако тростниковые кровли двухэтажных жилищ больше гармонировали с каменными основаниями, чем с деревянными надстройками; лишь кое-где среди тростникового всевластия краснела черепица.

Самыми заметными в городе были дома эллинарха и архонта.