Росские зори

Разъезд миновал городское кладбище. Среди могильных холмиков выделялись свежие — смерть была частой гостьей в Танаисе. Дальше начинались возделанные поля. Хлебам явно не хватало живительного дождя. Ехали не спеша, вглядываясь в складки степи: кочевники изобретательны и ловки, могли напасть из засады.

Табуна на месте не оказалось — широкий след от множества копыт вел в степь. Разъезд двинулся по нему дальше. Верстах в семи от города наткнулись на тяжело раненого пастуха, он лежал на земле в луже крови.

Узнав своих, он попросил воды. Ему дали напиться, но вода не могла спасти его. Перед смертью он сказал:

— Они схватили пастухов и угнали табун. С ними был Фаруд…

Фаруд… Значит, это еще не пришельцы из степных глубин, но весть все равно дурная. Фаруд, у которого в Танаисе жена и три дочери, вряд ли поднял бы руку на собственность города, если бы не был уверен в полной безнаказанности. Выходит, не сомневался, что дни Танаиса сочтены, и пора брать свою долю добычи…

В этом табуне были кони Остани и Фалея. Хорошо, что Раша успели отозвать в город. Если бы этого не сделали, он бы наверняка разделил участь умирающего пастуха.

Фалей намеревался ехать дальше, но Останя, подумав, как ловок и хитер Фаруд, предупредил его:

— Дальше нельзя! Возвращаемся!

Они повернули коней, на рысях двинулись по направлению к городу и вовремя: из оврага, верстах в двух от них, выскочили всадники, человек пятьдесят, поскакали наперерез, чтобы перехватить разъезд. Началась бешеная скачка. Разъезду удалось уйти от преследователей под защиту городских стен. Пропустив его в город, караульные подняли мост через ров и закрыли ворота.

Второму разъезду тоже удалось укрыться от степняков в городе, но третий кочевники настигли на виду у горожан. Четверо пали в короткой безнадежной схватке, остальные успели проскочить в ворота. Караульные пропустили их, а поднять мост не успели, и десятка три степняков ворвались в город, где оказались в западне. Рубились они отчаянно, но были перебиты до последнего.

Война города и степи началась с переменным успехом. Горожане потеряли табун, пастухов и десяток воинов, но и одержали над степняками небольшую победу.

Через два дня после этих событий в степи показались орды кочевников. Они сплошным потоком накатывались на город и в версте от него останавливались, огибая крепостные стены. Горожане высыпали наверх и с тревогой смотрели в степь. Такое великое множество кочевников представлялось неправдоподобным. Перед Танаисом были уже десятки тысяч людей и коней, а поток не прекращался. Он возникал в степных далях, укрупнялся, ширился, занимал все больше обозримой взглядом степи. Скрип кибиток сливался с окриками погонщиков, мычанием волов, конским ржанием. Запах людского и конского пота вытеснил все иные запахи. Мириады мух и слепней висели в пыльном воздухе, в небе кружили полчища воронов.

Оба крыла — западное и восточное — плотной массой людских тел и конских крупов скатывались к реке. Кони жадно припадали к воде, люди пили пригоршнями, споласкивали лица, лили на голову и грудь и нехотя освобождали тесное пространство берега тысячам других людей и коней.

Город был охвачен огромными, все утолщающимися людскими клещами. Казалось, степняки заполнят собой ров, перехлестнут через стены и зальют город. Ничего подобного Танаис еще не видел. В изустных преданиях горожан сохранилась память о боспорском царе Палемоне, разрушившем Танаис два с лишним века тому назад, но тогда и укрепления были не такие, и жителей в городе было меньше, и войск у Палемона тоже было немного.

Кочевникам потребовалось полдня только для того, чтобы набрать речной воды, напоить коней и волов. Потом движение в их стане упорядочилось, и стало заметно, что это огромное скопление людей состояло из отдельных сообществ — племен и родов, которые располагались на некотором расстоянии друг от друга. А все вместе они превратили степь в гигантский людской муравейник с его малопонятной, на первый взгляд, но полной смысла жизнью, где все слилось в один нерасчленимый массив — кочевой мир: люди, кони, волы, кибитки, блеск оружия, яркие одежды женщин, развевающиеся на ветру драконы, скачущие взад-вперед всадники. Этот пестрый стан занял всю обозримую степь.

Враждебности к городу кочевники пока не проявляли, но это не утешало горожан. Чувствовалось: орды подчинены какой-то центральной воле, а она в любую минуту могла послать их на штурм города. Что это случится и случится скоро, было вне сомнения. Столько людей не могли долго пребывать в бездействии на одном месте, потому что степь, и без того пострадавшая от засухи, уже была вытоптана вокруг на много верст, и скоту вскоре нечего будет есть. Ордам, хотят они того или нет, придется сняться с места в поисках пастбищ.