Росстань

Федька скосил глаза. Так и есть – на берегу пограничники. Двое или трое.

Взвизгнула пуля, срикошетив о воду. По всплеску Федька увидел, что пограничники с умыслом целятся мимо, запугать хотят.

– Да не сам я плыву, конь меня тащит, – дурашливо завопил парень. Федька видел: вот-вот ноги коня дна коснутся.

– Смотри, рыжий гад, на обратном пути поймаем, – неслось с левого берега.

Федька дразнить пограничников больше не стал. Выбравшись на берег, увел коня в кусты. Там, прыгая на одной ноге, натянул штаны, жесткой ладонью растер плечи и грудь.

Возвращаться домой теперь осторожно надо. Пограничники обиделись. Попадешься с товаром – на отсидку угодить можно, коня лишиться.

Вантя Длинный по обычаю встретил парня приветливо. Покупатель хороший, от такого покупателя польза большая. Хоть на этой стороне и много белых недобитков, которые могут припомнить Федьке его партизанство, но в просторном Вантином дворе можно чувствовать себя в безопасности. Вантя скандала, тем более убийства, около своей бакалейки не потерпит, не потерпит, чтобы ему торговлю делать мешали. От беляков, которые бились до самого края и прибежали из-за реки без скота, без денег, польза для купца маленькая. А раз человек не может купить – нет для Ванти этого человека. На своем берегу торгаш – власть, да не маленькая. В ладах он и с таможней, и с полицией.

Вантя еще один амбар выстроил. Жиреет купец.

Вантя пригласил парня в низкую комнату:

– Кушать, Федя, надо? Пампушка. А?

После холодного купания у Федьки разыгрался аппетит.

– Давай. Жрать охота.

Вантя тоже доволен: хорошо с сытым человеком торговать. Покладистый тогда человек, довольный. Купец в ладоши хлопнул. В дверях показалась узколицая китаянка.

– Пампушка давай, – сказал Вантя по-русски. Девка поклонилась и исчезла. Не отказался Федька и от чашки спирта.

– Умеете вы готовить, – похвалил парень еду. – Только, однако, чесноку шибко много. Но под выпивку сойдет.

Федька замолчал на полуслове, отпрянул от маленького окна. Китаец забеспокоился:

– Чего тебе боится?

Федька не ответил, сгорбил спину, вздулись скулы желваками. Вантя к окну приник. За окном ничего страшного. Просто русский мужик метет широкий купеческий двор.

– Работника моя, Петра.

Парень и так видит, что работник. Завернул занавеску. Не надо, чтобы этот работничек, Петр Пинигин, увидел его раньше времени.

– Давно он у тебя?

– Две недели будет.

Купец посмотрел на Федьку внимательно. Руку свою холеную погладил. Видно, волнуется купец. Почуял что-то.

– Дай еще спирту.

Федька выпил, не морщась, не закусывая.

– Шибко мне хочется с твоим новым работником поговорить. Давно хочу поговорить.

Китаец сидел прямо, спросил бесстрастно:

– Его плохой люди?

Федьке хотелось закричать, что эта гадина друга его, Лучку, убила и нет поэтому ему, Федьке, покоя, пока ходит по земле враг, но он только прикрыл побелевшие глаза.

– Шибко плохой люди, – медленно ответил парень, – не заметив, что он впал в Вантин тон.

Когда затихли последние бои, многим казалось, что мир наступил на тысячу лет. Устали люди от стрельбы, от крови, от убийства. Но зимним волком выла в душе Федьки тоска. Не было в его душе мира. И он знал почему: Пинигин. Федьке нужен был еще один выстрел. Без этого выстрела мир оставался слишком сложным. Лучка отпустил доносчика Пинигина, человека, погубившего его отца, а Пинигин убил Лучку. Это плохо укладывалось в рыжей Федькиной голове.

Федька оценивающе посмотрел на купца.

– Жизнь не пожалею, коня отдам, лишь бы сквитаться с этим гадом.

– Кушай пампушка, Федя.

Купец прошелся по комнате, задернул занавески на других окнах.

– Тебе чего прииски не ходит? Золото не возит?

– Не приучен золотом торговать. Да и не об этом сейчас речь.

Купец встал, вышел в дверь.

Федька остался один, задумался. Довелось все-таки с Пинигиным встретиться. Только как ему должок вернуть? В этом месте без согласия купца трудно сделать. А если скараулить? Ждать случая? А ждать, может, целый месяц надо. И ведь не невидимка. Пинигин непременно заметит и поостережется. Потом, он и сам стрелять мастак.

Послышались шаги. Федька подумал, купец вернулся, поднял голову. На пороге – работник Вантин, желтоскулый маньчжур. Маньчжура Федька помнит с давних времен, хоть и встречал его мимоходом. Маньчжур – работник особый. В огороде на корточках или в ограде с метлой его не увидишь. Его дело серьезное, ночное: перегнать ворованную лошадь, переправить золотишко. Да и вообще, как Федька догадывался, дел у маньчжура было много.

– Где хозяин?

Работник показал крепкие зубы, костисто ссутулился на стуле.

– Хозяин занят. У тебя дело есть?

Федька удивился, услышав голос маньчжура, его довольно чистый русский выговор. Вспомнилось, что никогда раньше он не слышал его голоса, хоть и приходилось встречаться.

Они разглядывали друг друга, приценивались. Маньчжуру заречный гость, видимо, понравился. Он снова показал в улыбке зубы. Федька в ответ улыбнулся.

– Как тебя называть-то мне?

– А хоть Петром зови, если имя понравится.

– Понравится.