Ростик и Кеша

— Да вот когда я ещё пацаном был, в тридцать восьмом году, что ли… Мужик один утопился, вроде как тронутый.

— Зачем же вы так испугали нас?

* * *

— Алло!

— Дежурный слушает.

— Это пореченская милиция?

— Да.

— У нас пропал ребёнок.

— Что?

— Ребёнок.

— Какой ребёнок? Откуда вы звоните?

— Это детский сад льнокомбината.

— Попрошу подробнее! В котором часу? Приметы?

— А он не… Мы боимся, что утонул.

— Нет, сегодня несчастных случаев на воде не зарегистрировано. Так, я вас слушаю.

— Мария Васильевна, вы. Говорите вы, я не могу, я с ума сойду!..

* * *

— Ну, что они сказали?

— Сказали, будут искать, позвонят… Вот паршивец!

— Кто? Милиционер?

— Да при чём здесь милиционер! Милиционер очень вежливый.

— Кого же вы ругаете?

— Харитонова ругаю. И оставила-то всего на один час. Не разорваться же мне! Дуся обещала присмотреть. Она и заходила к нему. А потом обедом занялась. Запереть надо было его!

— Мария Васильевна, а что, если…

— Что?

— Что, если он вздумал домой?

— Да с чего бы это? Парень с трёх лет в саду. Никогда ему ничего такого в голову не приходило.

— Может быть, позвоним родителям?

— Так они же на работе.

— На льнокомбинат позвоним.

— Да зачем это? Мать треногу поднимет. А он, может, сейчас явится.

— Вы думаете? Вы думаете?

— Я пойду погляжу ребят. Вроде спят все. И в изолятор ещё схожу.

* * *

— Это кто там не спит? Павлик?

— Мария Васильевна, а Ростик нашелся?

— Он не терялся. Спи, Павлик.

— Мария Васильевна, а где он?

— В изоляторе. Спи.

— А его скоро в группу переведут?

— Не мешай ребятам, Павлик, спи.

— Сплю.

Глава шестая

ЛЕЙТЕНАНТ ГРОШЕВ

— Ну что, ласковый, хозяина потерял?

Лейтенант Грошев погладил Кешу по голове.

— Я смотрю, что ты всё от забора к забору бегаешь. Ищешь кого?

Кеша поглядел на него недоверчиво и побоялся ответить: поймёт или не поймёт, неизвестно ещё.

— Ты здоров? Нос прохладный. Значит, здоров. Вроде бы ты расстроен чем-то, а? Зовут-то тебя как?

— Кеша, — решился ответить Кеша.

— Кеша? Хорошо тебя назвали.

Кеша поднял глаза на лейтенанта Грошева. Потом Кешин хвост качнулся и быстро-быстро замелькал в воздухе. И наконец весь Кеша — от хвоста до кончика чёрного влажного носа — наполнился радостью. Понимает! Кешины слова не кажутся ему пустым, бессмысленным лаем.

— А я в милиции работаю. Я — лейтенант Грошев, — назвал себя Кешин собеседник. — А ты где живёшь?

Ну где может жить бездомная собака, которая то к дело переходит от надежды и отчаянию? И Кеша, испытывая полное доверие к лейтенанту Грошеву, как, например, к Глебу или Ростику, рассказал ему свою короткую собачью жизнь.

— Потерялся, говоришь?

— Потерялся, — подтвердил Кеша. — Надо его найти. Он без меня обязательно заблудится. Ростик — он дороги сам не знает.

— Да… — задумался лейтенант. — Ну, вот что, ласковый, тут я с одним заявлением разберусь, мой этот участок теперь, понимаешь? Словом, работу кончим, тогда и приятеля твоего поищем. Может, к дедушке Колдырю сходить? У него вечно ребятня толкается, точно там не смолокурня, а пасека.

Кеша не успел спросить, что это — смолокурня или пасека. Откуда-то издалека раздался крик, слов нельзя было разобрать, но было ясно, что это крик какой-то неприятный.

* * *

Лейтенант Грошев и Кеша пошли на голос. Быстро прошли узким проулочком между двумя заборами и оказались у маленького круглого пруда. На пруду, недалеко от берега, плавали гуси. Они держались стайкой. Время от времени заводили разговор ржавыми голосами. На берегу тётя Нора и Ариадна ракетками кидали друг другу теннисный мячик. А кричала та самая тётка с парома, которая назвала Кешу самым ненавистным ему словом Развелитутсобак. У тёти Норы были каменное лицо, у Ариадны — испуганное. Теннисный мячик говорил: пок-пок-пок.

— Что случилось? — спросил лейтенант Грошев. — Вроде по радио хорошую погоду обещали, а тут гром гремит.

— Вот, товарищ милиционер, полюбуйтесь. Я тут птицу пасу, а они на выпасе который день мяч гоняют. Гусю от этого вред.

— Ну? Гуси спортом, стало быть, не увлекаются?

— Да какой тут спорт? — не поняла его тётка. — Штраф надо наложить, и всё тут. Я уже и заявленьице писала.

— Прочёл с интересом, — сказал лейтенант Грошев.

— Вы, значит, наш участковый будете?

— Да уж и есть с сегодняшнего дня.

— Вот и ладно. Значит, я там всё описала. Непорядок, чтоб гусей пугать.

— Это и есть перепуганные гуси? — кивнул лейтенант Грошев в сторону пруда.

— Мои, как же, мои это гуси.

— Да вроде у них настроение бодрое, а?

— Чегой-то? — не расслышала тётка.

Тётя Нора, кока лейтенант Грошев говорил, стояла неподвижно, как статуя в парке, и глядела куда-то вдаль, поверх гусиных голов.

Ариадна сначала испугалась, увидев милиционера, потом, почувствовав, что бояться нечего, подняла голову.

— Рекс, Рекс, тётя Нора, это же наш Рекс! — загудела басом Ариадна. Она кинулась к Кеше.

Кеша попятился, вспомнив о несговорчивой калитке, попытался спрятаться за ногу лейтенанта Грошева. Вид собаки вызвал у тётки новый прилив красноречия.

— Видите, видите, товарищ милиционер! Собак водют. Собака тоже может гуся угрызть. Штраховать, одно слово!

— Кого штрафовать, собак, что ли?