Ростик и Кеша

— Слезай! С горы поедем, он с горы заведётся. Иван почти бегом повёл мопед за красные резиновые ручки. Ростик поплёлся за ним, последний раз с тоской оглянувшись на собачьи следы. Кешины? Или не Кешины? Может, дурак, что не подождал на лавочке? Может, Кеша приходил?

Иван выкатил мопед на дорогу. Она спускалась внял крутым скатом и соединялась с большой дорогой, но которой Ростик и Кеша утром поднялись от берега к посёлку. Там торчал уже знакомые Ростику осокорь, и бузинные кусты тоже были па месте. Паромный причал был скрыт за поворотом, зато виднелся тот берег, поросший соснами, и стайка белых уток у того берега, и чья-то лодка возле травы.

«Как далеко отсюда видно», — подумал Ростик.

Солнце опять выглянуло из-за облака. Высоко в небе, неслышный с земли, казалось, медленно плыл-уплывал маленький блестящий самолёт. Запел жаворонок. Ростик поискал глазами, где он поёт, но не нашёл. Возле дороги росла серебристая полынь. Ростик сорвал листок, растёр пальцами, понюхал. Мама всегда так делает.

— Вроде бы дорога не очень крутая, — сказал Иван. — Чего смеяться-то! Я видел, как с неё раскатили «Москвича», а потом он завёлся. А это — мопед. — Он что-то покрутил возле руля, постучал по голубым щиткам, попробовал, крепкие ли спицы, надуты ли шины. Словом, явно подражал старшему брату Федору, владельцу нарядного мопеда. — Ну, садись. Ростислав!

Ростик опять залез на багажник. Иван, переваливаясь с боку на бок — ноги ещё толком не доставали, — стал жать на педали. Мопед двинулся, как самый простой велосипед. Мотор молчал. Но с горы машина поехала быстрее, и скорость её всё увеличивалась на спуске. И вот уже мопед несётся почти сам по себе, нисколько не желая слушаться Ивана. Иван вцепился в руль так, что у него пальцы стали лиловыми. У Ростика во рту противно дрыгает язык. Какие-то камешки подскакивают с дороги и больно бьют Ростика по ногам, и ударяются о спицы, и спицы неприятно взвизгивают.

Иван напряжённо смотрит на дорогу. А дорога сама как-то странно кидается под колёса. Мопед совсем перестаёт ему подчиняться, он едет вовсе не туда, куда ого старается направить Иван. Вот мопед неожиданно свернул с дороги, три раза подпрыгнул на кочках и свалился. Руль свернулся на сторону, и переднее колесо как-то жалко скособочилось. Ростик упал боком. Он ушибся, но не сильно: с багажника всё-таки не так высоко падать. Иван перелетел через руль и расшибся сильнее. На скуле у него краснела ссадина, и руки он ободрал, и колено зашиб. Вид разбитого мопеда здорово его испугал. Он попытался поднять машину, потом опять положил, стал выправлять переднее колесо, но оно не выправлялось. По дороге кто-то спускался к парому. Иван оглянулся. Батюшки мои, милиционер!

— Иди сюда, прячься! — крикнул Иван и ринулся к кустам бузины.

Он дёрнул Ростика за руку и втащил его под кусты. Там не было травы, земля была взрыта дождевыми червями, пахло сыростью, каким-то лекарством и погаными грибами. У Ростика на ноге саднила содранная кожа да ныл слегка локоть левой руки. Ему опять, как тогда на пристани, показалось, что он заболевает.

Глава восьмая

ЕЩЁ ТРЕВОЖНЕЕ

— Ну что, Мария Васильевна?

— Да говорят, какой-то лейтенант Грошев его ищет. Говорит, никаких несчастных случаев не было. Успокаивают.

— Ох, ужас, ужас! Мария Васильевна, давайте звонить на льнокомбинат.

— Придется.

— Звоните, Мария Васильевна.

— Елизавета Елизаровна, вы звоните, я к ребятам схожу. Они там с Дусей, надо её на кухню отпустить.

* * *

— Ну вот, молодец, Саша, хорошо вылепил мишку.

— Это не мишка, это собачка.

— Ах да, да, хорошая собачка.

— Мария Васильевна, и у меня собачка.

— Да, да, и у тебя. Павлик, а ты что так сидишь?

— Я не так сижу.

— Но ты же ничего не лепишь.

— Не леплю.

— Что ты сегодня капризничаешь, Павлик?

— Я не капризничаю. Я Ростика жду.

— Ох, наказание!

* * *

— Девушка, да послушайте же, девушка, я льнокомбинат просила! Как это не отвечает? Ну, цех не отвечает, в завком позвоните, я же вам два номера дала.

* * *

— Ну что?

— Ничего. Не соединят никак. Сейчас ещё покручу.

— Давайте я сама.

— Хорошо, Мария Васильевна.

* * *

— Поречье? Поречье, что там льнокомбинат? Жду. Алло! Алло! Товарищ Харитонова? Это Мария Васильевна. Из детского сада.

— Мария Васильевна? Что случилось, Мария Васильевна?

— Да нет, вы не тревожьтесь, вы только не тревожьтесь!

— Что случилось? Что с Ростиком?

— Он кашлял, был в изоляторе.

— Что случилось? Он заболел?

— Он ушёл…

— Как — ушёл? Куда? Я ничего не понимаю.

— Он недолго был один. Я пришла кормить его обедом…

— Его с обеда нет?

— С обеда нет.

— Боже мой, там ведь река!

— Да нет, река ничего. Мы в милицию звонили.

— Почему в милицию? Я сейчас приеду. Алло! Вы слышите? Я сейчас такси возьму и приеду. Где же он, боже мой! Я приеду!

— Она приедет.

— Мария Васильевна, я к реке пойду.

— Хорошо, Елизавета Елизаровна, только вы что-нибудь примите, на вас лица нет!

Глава девятая

«ХАРИТОНОВ — ЭТО Я»