Ростки силы

Я, как и Мари, призвал к ветру. Самым эффективным будет попросту их не подпустить к себе и вышвырнуть за борт.

— Так бездарно умереть из-за какой-то дешевой шлюпки, — протянула Мари.

Дигайро и его команда оскалилась, явно давая понять, что отступать они не собираются.

Не сговариваясь, мы ударили, а Дигайро пустил в ход тени.

В эту же секунду перед нашими ногами упал артефакт. Он вспыхнул сиреневой полукруглой стеной — нас отгородили магическим барьером. Такие обычно не впускают магию, но пропускают.

Наш поток ветра ударился о барьер и, отскочив, обрушился на нас. Сюрикэны ударили в мачту позади, а половина улетела в воду.

Тени стремительно приближались.

— Закрой глаза! — крикнул я Мари и отпустил грань воздуха.

В эту же секунду я засветил руки так ярко, как только мог, направляя свет на быстро ползущие к нам тени. Барьер не позволял их полностью убрать, но не подпустить их к нам я сумел.

Позади вскрикнула Мари, но я был ослеплен и не мог видеть, что произошло. Я только услышал глухой стук упавшего на палубу тела. И только я обернулся, чтобы взглянуть, что произошло, как ощутил болезненный удар в грудь.

Удар сбил меня с ног. Из-за боли я невольно отпустил грань. Из-за яркого света я был ослеплен, и пока зрение восстанавливалось, пытался понять, что со мной произошло. Рукой нащупал стрелу, торчащую из правой грудины. Быстро я догадался, а после и почувствовал, что стрела насквозь пробила меня левое сердце.

Будь я человеком, я бы умер. Но я не человек. И я собирался уже было встать, как провалился во тьму.

Дальше все происходило как в каком-то бредовом сне. Я вынырнул из небытия и обнаружил себя на ногах. Меч в моих руках пылал разрушением, вокруг кричали раненые, но ожесточенное сражение продолжалось. Я не пытался мешать Ананду, я смотрел на все это, как на какое-то очень реалистичное кино — просто наблюдал, как он крошит налево и направо команду «Спрута».

Их оказалось куда больше чем вначале. Раза в три, но половина уже была или ранена, или убита. Ананд плавно кружил, рассекая врагов. Меч с активированным разрушением резал их, как режет масло горячий нож. Ананд выискивал тех, кто прятался, пытаясь скрыться от гнева Несокрушимого, и крошил тех, кто хотел напасть из-за спины.

Ананд использовал не только меч, он виртуозно использовал и магию, запуская поочередно грани. Пытаясь избавиться от очередной группы врагов, он приподнял волны, и корабль тряхнуло. Рядом с глухим стуком прокатилась голова Дигайро, а три моряка улетели за борт.

Я стоял и смотрел на это кровавое побоище и не мог поверить, что это все натворил один человек. Раненные стонали, кто-то вяло пытался уползти, кто-то выл, пытаясь в ужасе приладить обратно отрубленную руку.

Наваждение схлынуло, и я ощутил, что контроль снова в моих руках. Разрушение все еще горело на мече. Ананд его активировал, знать бы теперь, как именно он это сделал.

Я отыскал Мари в носу корабля, она была без сознания. Ей нужна была помощь, и только я хотел ринуться к ней, как на меня едва не обрушился меч противника. Я отбил атаку и ударил его в живот разрушением. Мужик вскрикнул, хватаясь за живот, а я его мигом вышвырнул за борт.

Убедившись, что больше никто нападать не желает, я поспешил к Мари. Она была жива и почти не ранена. У нее красовался большой синяк на голове, видимо, ее чем-то приложили и потому она и потеряла сознание.

Но я увидел еще кое-что — серебристый артефакт на груди с красным рубином. Он пульсировал, словно сердце, и источал красный свет. Этот артефакт сковывал магию — буквально высасывал ее из своей жертвы. Красный, цвет проклятия, порчи — эту грань использовали нечистые на руку ведьмы или стражи порядка. А еще этой магией вовсю пользовались Неспящие.

Я попытался оторвать артефакт от Мари, но он так присосался, словно стал частью ее тела. Я призвал к разрушению и попробовал сломать его. Но стоило только коснуться, как пальцы обожгло жуткой болью.

Кожа на руках тут же потемнела, начала тлеть как от сильного жара. Боль была такой невыносимой, что я даже не заметил, как начал неистово орать. Я отнял руку, боль — пусть уже и не такая сильная, но все еще пульсировала в руке. А сами пальцы: средний и указательный, превратились в обугленные, потрескавшиеся головешки из-под которых зияло кровавое мясо. Я даже пошевелить ими не смог. Проклятый артефакт отзеркалил на меня мое же разрушение.

Я оторвал кусок ткани от рубашки и обмотал пальцы. Затем выискал взглядом первого попавшегося выжившего.

Мужик с раной на животе, пытался ее зажать и удержать так быстро утекающую вместе с кровью жизнь. Я схватил его за шиворот и буквально волоком потащил к Мари.

— Как это снять?

Мужик ошалело уставился на меня, словно бы и не понимал, о чем речь.

— Кто ты такой? — плохо слушающимся голосом спросил он.

Только сейчас я заметил, что стрела все еще торчит из моей груди. Я обломал ее конец, завел руку за спину и, шумно выдохнув от боли, вытащил ее острие с другой стороны. Хлынула кровь, но я тут же почувствовал облегчение.