Росток

— Все народы, среди которых живут евреи, явные или скрытые антисемиты, так говорил наш провидец Герцль. Прошло много времени с тех пор, когда были произнесены эти слова. В наши дни это откровение обернулось своей противоположностью. Теперь антисемитизм, даже будучи могущественной силой, не может принести евреям вреда. Наоборот. Его считают полезным для развития еврейской индивидуальности. Это тоже слова Герцля. А вот у меня записано высказывание Жаботинского: антисемитизм, особенно возведенный в принцип, весьма удобен как предлог для сионистской агитации. А вот Бен-Гурион[14]: сионистам следует маскироваться под неевреев и преследовать евреев грязными методами антисемитизма. Тебе должно быть ясно что к чему...

— Ёся, о чем ты? Кто тебя загнал в этот тупик? Я не слепая! За твою снисходительность и щедрость я должна протоптать для тебя дорожку из него? Так?

— Сквозь него! — с нажимом произнес Иосиф Самуилович. — Или — через него! Вариант на крайний случай...

— Значит, обещаешь роскошь, уют, выгоды... А если не соглашусь — выбросишь на улицу?

— Не торопись! На свежий воздух всегда успеем. Хотя бы в твою Судовую Вишню...

— Выходит, у тебя все продумано?

— Да, некоторое время ты будешь сидеть в своей квартире. Необходимым я тебя обеспечу.

— Цель? Мне пока не все ясно.

— Сделаем вид, что ты выражаешь протест против преследования тебя медицинскими чиновниками как врача еврейской национальности. Скажешь где-нибудь при людях — тебе это ничего не будет стоить, не придерутся. Обычное конституционное право на критику. Должностные лица будут вынуждены создать комиссию... Начнется расследование... Это кратчайший путь к реабилитации. О ней надо не просить. Ее нужно вырвать!

— Ёся! Лучше я пойду ученицей на какой-нибудь завод! — резко возразила Майя, сев на кровать.

Иосиф Самуилович передвинул свой стул поближе, коснулся длинными пальцами ее колена.

— Нет и нет! У нас все отберут ленивые и бездарные аборигены! Когда ты выступишь с протестом, я прикрою тебя, обращусь в высшие инстанции. Потом... в случае чего... ты прикроешь меня. Неужели ты не понимаешь, что вознаграждения за патент не хватило бы на возведение этого царского дворца для тебя.

— Противно, Ёся. Еще ни разу в жизни никто не смотрел на меня косо из-за моей принадлежности к... Убери свои когти! Я к тебе пока не вернулась...

— Хорошо, рассмотрим положение в императивном плане... Послушай мою интерпретацию одной биографии... — Иосиф Самуилович напрягся, как перед прыжком. Круто изогнутые брови сошлись над переносицей, уголки выгнутых вперед губ опустились, придав лицу властное выражение. — Избалованное дитя матушки Сарры и папочки Исаака не знало и не признавало никаких запретов. В четырнадцатилетнем возрасте, чтобы получить деньги на золотые украшения, отдалась подпольному перекупщику ценностей, старому сладострастнику Гершензону. Через полгода Сарра уговорила доктора сделать аборт ненаглядному ребенку. В пятнадцать лет своевольное создание в компании продавцов мандаринов сбежало в Колхиду, где два лета зарабатывало на пропитание своим юным телом. Вернувшись домой, девочка взялась за ум, стала студенткой мединститута. Распущенность привела ее в кровать даровитого врача. Вскоре она стала его женой. А через месяц будущее медицинское светило полезло в петлю — его богиня оказалась с гнильцой. Вернувшись от любовника и увидев мертвого мужа, она не потеряла самообладания. Первое, что сделала, — уничтожила его посмертную записку. Окруженная сочувствием преждевременной утраты, добралась до последнего курса. В это время в нее влюбился молодой зубной техник. И она, получив диплом с отличием, осела в большом городе.

Иосиф Самуилович умолк, выпил минеральной воды.

— Ёся, у меня аж мурашки по спине побежали. Вот так женщина! — воскликнула Майя. — Что же дальше?

— Она устроилась на должность детского врача. Через полгода на ее руках умер ребенок. Замяли. Другой случай — этой зимой...

— Не пойму морали сей басни. Подскажи.

— Охотно. Выстраиваются в один ряд уголовные преступления — три смерти. В основе всего этого — распущенность. Вполне убедительное основание для нового разбора выдающихся качеств героини моего рассказа. Но те, кто помогал ей выкрутиться в трудных обстоятельствах, не поскупятся на усилия, чтобы и... Понимаешь.

— Шантаж? — спокойно спросила Майя. Потом задумчиво добавила: — Кое-что из этого имело место... Но только иначе и при других обстоятельствах... Кому выгодно передергивать факты?

— Ты что — слепая или глухая? Не знаешь, что происходит в мире? Не понимаешь, на чью мельницу должна литься твоя вода?

— Ёся, я не из того теста слеплена, чтобы меня... — Майя беспечно рассмеялась. — Кому отдаваться, это мое личное дело.

— Три смерти, выстроенные в один ряд, теряют характер случайности и обретают доказательную силу уголовного преступления.

— Если я отвечу отказом?

— Мне нужна ты! Для тебя всё — патент, дворец!.. Если откажешься...

— Вон как! Уже и условия прояснились.

— Не перебивай. Кроме условий есть еще и документы. При необходимости они будут пущены в ход.