Были умельцы, которые мастерили деревянную руку в перчатке или гипсе, маскировавшую действия настоящей. При этом вторая рука, настоящая, сжимала газету или размахивала ею, отвлекая внимание жертвы. Так действовал известный ростовский карманник-гастролер Мовше Израильский, чей стаж «карманной тяги» превышал 30 лет. Ловкач Мовше повторял известный трюк, который описывал еще в XIX веке в книге «О воровстве-краже по русскому праву» ученый-правовед, профессор Киевского университета Леонид Белогриц-Котляревский. Он писал об отечественных карманниках, демонстрировавших класс начинающим коллегам: «Они показывали ученикам своим тут же на площади, с какой ловкостью надо это сделать: вынимали у проходящих из карманов табакерку, нюхали табак и клали ее снова в карман проходящему, а тот шел, ничего не замечая». Мовше же вынимал у фраера портсигар, доставал оттуда папиросу, прикуривал и клал портсигар обратно.
В последний раз его задержали 19 февраля 1914 года, уже в преклонном возрасте, в театре Асмолова, где он присутствовал на лекции известного публициста и историка Венедикта Мякотина о декабристах, попутно помогая сообщникам освобождать карманы публики от лишнего груза. В силу возраста он работал в качестве затырщика — для щипача руки уже не те, да и глаза. Зато кошелек доктора Кернера с 240 рублями и двумя векселями на 900 рублей Мовше успел передать перетырщику. Подельников своих, понятное дело, он не сдал.
В 80-х годах XIX века ростовская полиция с ног сбилась, разыскивая шайку карманников, практически затерроризировавших обывателей. Дня не проходило, чтобы в полицию с бранью не шли обворованные с разрезанными карманами, дырявыми сумками, пустыми ридикюлями. Причем по почерку было понятно, что действует именно шайка, а не многочисленные ростовские одиночки. Пострадавшие были везде: на Старом базаре, в Городском саду, в театре Асмолова, на пароходной пристани, на железнодорожном вокзале, на кладбищах, на Садовой и Пушкинской улице, в магазинах и т. д. Общая сумма похищенных вещей и ценных бумаг исчислялась десятками тысяч рублей. Только в мае 1884 года в Ростове было совершено более 30 крупных карманных краж, не считая мелочи. У купца Копылова похитили ценностей и бумаг на 3 тысячи, у Ященко — деньгами 3 тысячи, у Наума Ульянова и Петра Вейрмана — золотые часы с цепочкой, у мещанина Бербера — денег на общую сумму 2,5 тысячи, у Павлова — бумажник с 560 рублями. При перенесении Аксайской иконы Божьей Матери Одигитрии 6 мая 1884 года шайка вовсю повеселилась, полиция подсчитала сумму украденного у благочестивых богомольцев: около 3,7 тысячи рублей. У крестьянина Максима Зайцева бумажник с 1 тысячей рублей вытащили уже у собора. Сам потерпевший полиции сказал, что он очень боялся карманников, в собор даже не входил, а стоял у него вместе с казаком Часловым и постоянно придерживал карман с бумажником. Но когда понесли икону, один из незнакомцев отделил его от казака. Когда же Зайцев поднял руку, чтобы перекреститься, а затем опустил, то в кармане ощутил предательскую пустоту.
29 января 1886 года по окончании Харьковской Крещенской ярмарки купец Степан Чалхунов выехал вечерним поездом в Нахичевань. На ярмарке он продал партию овчины на 30 тысяч рублей. Деньги почте не доверил, вез при себе в трех потайных карманах жилетки — один под спиной, два под боками (в левом 10 тысяч, в правом — 200 сторублевок). Сверху натянул пиджак и шубу для спокойствия. Опасаясь карманников, сел в вагоне ближе к свету, вместе с приятелями Николаем Лазаревым и Юрием Рубановым. Но, чего греха таить, все с ярмарки, приняли, конечно, по маленькой. И не раз. Потом к ним в купе подсели приличный молодой человек и мальчик 12–13 лет. Приятели с устатку прикорнули, купец тоже. Проснулся он уже под Славянском. Ощупал себя — правый карман разрезан, деньги исчезли. Мальчика с господином след простыл — вышли в Лозовой.
Полицмейстеры Федор Нордберг и Иван Зайцев волосы на головах рвали, чехвостя подчиненных на чем свет стоит. Но приставы не могли взять след, а платные стукачи просто разводили руками — не наших работа. Что наталкивало на мысль о залетной бригаде с хорошей дисциплиной и опытным мазом во главе. Подкреплялась догадка еще и тем, что ворованное шайка очень грамотно сбывала не через блатер-каинов Богатяновки, где залетных быстро сдали бы полиции, а через барыжный канал знаменитых ночлежек «Окаянки», «Полтавцевки» или «Гаврюшки». К тому же широкий ареал деятельности доказывал, что конкретное место и жертву шайка не намечала — она действовала и на железной дороге, и на пароходах, и в трамваях, и в театрах, и на базарах. А значит, своей территории она не имела. Следовательно, это могло быть делом рук исключительно залетных. Причем надолго осевших в Ростове.
Ну а поскольку ростовские «боги» территорию им не нарезали, можно было ожидать того, что свои босяки чужаков сдадут. Так и получилось. Залетных вычислили конкурирующие щипачи Дмитрий Попов (сын коллежского регистратора), мещанин Лазарь Эдельштейн и шишбала Меер Гофман, которые и дали наводку полиции.