Ростов-папа. История преступности Юга России

С другой стороны Богатяновки, северо-восточнее уже заброшенной крепости св. Димитрия, у самой нахичеванской межи, присоседился хуторок, несколько раз менявший название. Сначала он был наречен Николаевским (в честь императора Николая I), затем Байковским (в честь городского головы-благоустроителя Андрея Байкова, выделившего землю для бедноты). Сами же обитатели местных лачуг величали его попросту Собачьим или более благозвучно — Новостроенкой.

«Жизнь собачья. Больше пятисот домов у нас, а до сих пор не знаем ни фонаря, ни городового, ни стражника, — жаловались они в городскую управу в конце века. — Налоги и повинности платим исправно, а получаем за это дулю. Чем же мы хуже других? Что живем не в каменных палатах, а в деревянных домах и мазанках? Так ведь не газового освещения просим, не мостовой — о ней мы и думать не смеем… Хоть пару-тройку керосиновых фонарей, да охрану какую — больно уж жулики обижают…».

Впрочем, его обитатели, как муравьи, бойко разбирали еще сохранявшиеся строения крепости, растаскивая их к себе на участки (вполне возможно, что пропажа знаменитых 13-тонных восточных ворот крепости — тоже их работа).

По соседству с Собачьим хутором располагалась Татарская слободка, а рядом Сенной рынок и уходящая от него улица с поэтичным названием Навозная (ныне — Лермонтовская), где жили городские ассенизаторы и находились городские скотобойни. Амбре здесь было еще то, нравы тоже. Позднее именно за этот норов поселение стало называться в народе «отмороженным Нью-Йорком».

В пределах Большого (ныне Ворошиловский) и Среднего (Соколова) проспектов и улицы Степной (Красноармейской) разместился так называемый Стеклянный городок. Его полунищие обитатели вместо оконных переплетов вмуровывали на живую куски стекла прямо в стены мазанок. Оконца получались кривые, будто весь белый свет неожиданно окривел сразу на сотни глаз.

За Темерником в 80-х годах XVIII века на свободных от поселения землях были розданы участки офицерам крепости св. Димитрия, чтобы служивые как-то могли прокормиться, помимо скудного казенного кошта. В 1894 году купец Иван Панченко приобрел один такой участок (31 десятина) у офицерской жены Олимпиады Гурьевой, разбил его на мелкие отруба и продал их рабочим его собственной писчебумажной фабрики, расположенной неподалеку, в районе нынешней 6-й Кольцевой улицы и Ботанического сада. Вскоре тут появились хатенки набежавших переселенцев с Дикого поля, бродяжьего люда и просто гультяев непонятного чина-звания. Поселение стало называться Олимпиадовкой, по имени той самой офицерской супруги.

За Темерником бойко расселялись люди разного звания. В считаные годы буквально из ничего они соорудили так называемую Бессовестную слободку, будущее рабочее Затемерницкое поселение.

«…По взгорью здесь было раскинуто село, по народному прозвищу Бессовестная слободка. Домики и хатки слободки, точно куча камешков, кинутых из горсти, как попало торчали тут без всякого порядка, лепясь по обрывам, сползая к реке или взбираясь на маковку взгорья. Эта слободка селилась сама собою под городом, когда еще мало обращали внимания на то, кто сюда приходил и селился. Она селилась без всяких справок и разрешений. Дух смелости и доныне тут царил на всей свободе. Все проделки против полицейских уставов в городе начинались отсюда», — писал в романе «Воля» литератор Григорий Данилевский, изучавший по заданию великого князя Константина Николаевича окраины России.

Чуть позже за Старым кладбищем появилась еще одна беспаспортная девелоперская структура — слободка с характерным названием Нахаловка. Строили ее нелегальным, нахальным способом, без всяких разрешений и уведомлений. Маленькие домишки изготавливались на местной лесной бирже, расположенной на ярмарочной площади в полуверсте от Нахаловки. Ночью в собранном состоянии их погружали на запряженные волами дроги и перевозили в нужное место. Устанавливать помогало все население новой слободки. По свидетельству очевидцев, еженощно на Нахаловке будто из-под земли появлялось 5—10 новых хат.

Здесь, как и в Затемерницком поселении, обосновывался люд мастеровой, пролетарский — рабочие с «чугунки», Главных железнодорожных мастерских, табачных фабрик, портовые грузчики-«амбалы» и рыночные грузчики-«елды», драгили и др. Народ серьезный, пьющий, забубенный, жизнью битый, судьбой тертый. К властям подозрительный и агрессивно настроенный.

На северных склонах Генеральной балки (ныне улица Пушкинская и парк имени Максима Горького), ближе к степи, выросло странное поселение с названием Забалка.

На эти слободки внимание квартальных и нижних чинов не распространялось. Да и сами чины явно не горели желанием проверять, почитают ли там старших и не лупит ли буйный варнак знакомую маруху.

«Это самовольное заселение… служит характеристической особенностью города Ростова, резко отделяющею его от прочих русских городов; указывает отчасти на сомнительную нравственность среднего, простого, серого люда и красною нитью проходит по всей истории Ростова», — сетует Григорий Чалхушьян.