Ростов-папа. История преступности Юга России

Выявились бесчинства Балобанова, как водится, случайно. 2 августа 1911 года пьяный казначей полицейского управления Ярошенко в кафешантане «Марс» прилюдно обозвал Балобанова взяточником. Об этом быстро донесли градоначальнику генерал-майору Ивану Зворыкину, который давно уже точил зуб на беспредельщика. Он решил, что пришло время остудить необузданный лихоимский пыл полицмейстера, и распорядился провести административное дознание.

На допросе отрезвевший Ярошенко заявил, что от управляющего «Марсом» Галактионова полицмейстер получил взятку в 100 рублей за выдачу разрешений на выпуск афиш и пользовался в кафе бесплатным угощением, что обходилось «Марсу» в 25–50 рублей каждый раз. Сам Галактионов на суде божился, что взяток не давал, а лишь делал полицмейстеру «50-процентную скидку на заказ в театральном буфете». В свою очередь раздосадованный полицмейстер утверждал, что разрешение на афиши давал не он, а… сам градоначальник.

Далее выяснилось, что у содержателя кафешантана «Буфф» Гершойга и его компаньона Бориславского в 1910 году Балобанов брал взятку в размере 1 тысячи рублей из сумм залога в обеспечение расчета с артистами. Испуганные Гершойг и Бориславский поклялись, что это была не взятка, а всего лишь «заем». Якобы полицмейстер просил 2 тысячи, а ему дали всего тысячу. Из которой тот якобы вернул целых 700 рублей, «вот те хрест святой». Административное дознание зашло в тупик.

Но Зворыкин все-таки взял реванш, хоть и спустя несколько лет. В конце марта 1914 года он достучался до министра внутренних дел Николая Маклакова, который, ознакомившись с делом, сделал вывод о необходимости отдать уже бывшего полицмейстера под суд по статье 372 Уложения о наказаниях («За лихоимство»). Сенат согласился и отправил дело в Новочеркасскую судебную палату.

Но, видимо, и с того света заступничество покойного Столыпина спасло мздоимца. Присяжные оправдали Балобанова.

Попал под суд и сменивший его на этом посту полицмейстер капитан Николай Иванов (1913–1917). Правда, не за ростовские, а за более ранние «подвиги» — в бытность его полицмейстером Владикавказа (до него там полицмейстером был Прокопович). Еще в 1909 году он был отдан под суд Тифлисской судебной палаты вместе со своим подчиненным Борисом Ливановым, по обвинению в незаконном изъятии лошади у легкового извозчика Игната Лопатникова под предлогом того, что та якобы краденая. Извозчик привел свидетелей, что купил ее за 100 рублей, однако полицейские попросту присвоили четвероногую себе.

Впрочем, в тот раз Иванов с Ливановым отделались легким испугом, вернув лошадь владельцу.

Перед самой Первой мировой войной разразился еще один показательный скандал. Выяснилось, что глава полиции Азова, пристав Афанасий Попов, которого все почитали грозой местного криминалитета, сам оказался главарем здешней разбойной шайки, которая грабила почты. Пристав же был для них не только «крышей», но и идеальным наводчиком.

Впрочем, нельзя сказать, что Ростов в коррупционном смысле был некоей белой вороной на идеально черном мундире отечественной полиции. В те же годы даже полицию Белокаменной сотрясали скандал за скандалом, связанные со злоупотреблением ответственных чинов своим положением. Так что пришлось назначить специальную ревизию во главе с сенатором Николаем Гариным. Она выявила многочисленные случаи лихоимства, поборов, сокрытия преступлений. Гарин обвинил начальника Московской сыскной полиции Дмитрия Моисеенко «в превышении власти, бездействии оной, растратах и присвоении казенных денег, взяточничестве, вымогательстве и целом ряде других преступлений». Параллельно Моисеенко при покровительстве градоначальника Москвы Анатолия Рейнбота фактически крышевал железнодорожное ведомство, где хищения исчислялись суммами порядка 11 миллионов рублей. В итоге Рейнбот и большинство высших чинов полиции лишились своих мест и угодили под суд.

Понятно, что, когда у тебя в городе чуть ли не все руководство полиции сплошь состоит из воров и взяточников, трудно ожидать эффективной работы от структуры, призванной с этими самыми ворами и взяточниками бороться. Поэтому и образовался замкнутый круг: с одной стороны, земские власти полицию ни в грош не ставили из-за ее низкого авторитета, а с другой — понимая жадность земщины, скупившейся на официальное содержание полиции, она, пользуясь своей властью, предпочитала обеспечивать себе существование, а то и благосостояние методами неофициальными.

В результате ситуация вышла из-под контроля, и уже к концу XIX века сдерживать разгул городской преступности стало попросту невозможно.

В Одессе, кстати, тоже бойко шел процесс сращивания полиции и криминала. К примеру, выходец из дворянской семьи Александр Козачинский учился в 5-й классической мужской гимназии с будущим «отцом» Остапа Бендера Евгением Катаевым и стоял в футбольных воротах в местной команде «Черное море». В начале 1920-х годов он работал инспектором уголовного розыска и даже раскрыл дело известного налетчика Бенгальского.