Ростов-папа (СИ)

Снова выходить на мороз не хотелось, поэтому мы сделали повторный заказ. Всё тот же шустрый пацан снова притащил нам чая и бубликов. На большее раскошелиться не позволяли скромные финансы.

Я уже прикинул в голове план, как будем брать субчиков. Макар, само собой, человек сторонний, на него я не рассчитывал. Встретим парочку на улице, перережем дорогу, направим стволы. Начнут бузотерить, откроем огонь на поражение: нечего с этой братией чикаться.

Как говорится, человек предполагает… Весь наш план полетел насмарку, когда в чайную на огонёк и тепло заглянул ещё один гость в длиннополой офицерской шинели, крест-накрест перетянутой портупей.

Ведомственная принадлежность вошедшего читалась у него на лбу, по всем признакам это был наш смежник из ГПУ.

Что самое хреновое — чекист узнал Кабанчика.

Не берусь судить, как бы я поступил на месте коллеги, времени на размышление практически не было: и рябой и Кабанчик сразу почувствовали неладное.

Чекист только потянулся к кобуре, а бандиты уже повскакивали со своих мест. В их руках замелькали ножи.

Как назло оба они оказались за спиной у смежника, если бы я вздумал стрелять отсюда, первая пуля пришлась бы в него.

Выбора не оставалось, сейчас коллегу посадят на перо, хорошо, если только ранят…

Я ласточкой вылетел с лавки, упал на скользкий, натёртый чем-то вроде мастики пол, проехал на правом плече с полметра и уже отсюда, из положения снизу вверх, нажал на спусковой крючок.

Рябого, который находился ближе ко мне, откинуло в сторону: кажется, я попал ему в грудь. Кабанчику повезло больше, его даже не зацепило, но, он отвлёкся от чекиста.

— На пол ложись, сука толстая! — заорал я.

Бандит сообразил, что если не подчинится приказу, количество отверстий в нём станет несовместимо с жизнью.

— Сдаюсь! — выпустив финку из рук, он плюхнулся на пол.

Пётр в мгновение ока оказался возле него, отбросил ногой лезвие в сторону и проверил рябого.

— Этот готов!

— И хрен с ним, — пробурчал я.

— Вы кто такие? — удивлённо посмотрел на нас мужчина в шинели.

— Доноблугро, — сообщил Пётр. — А вы кем будете?

— Уполномоченный ГПУ Григорий Мышанский, — представился тот. — Лихо вы, парни, работаете! Любо-дорого поглядеть.

— Что ж вы так неосторожно? — покачал головой я.

— Мы с Кабанчиком прежде сталкивались. Узнал меня, сволочь.

— А, тогда понятно. Повезло вам, товарищ Мышанский, что мы тут оказались, а не то… — Я не стал договаривать.

Будущее при таком раскладе у коллеги из ГПУ было бы незавидное. Чекистов бандиты «любили» так же, как и уголовный розыск.

— Второго случаем не знаете? — показал на рябого Пётр.

— А пусть нам Кабанчик приятеля своего, ныне покойного, отрекомендует, — обратился чекист к бандиту.

— Степка Костоглод, — произнёс Мишка, не отрывая головы от пола.

— И чем он так знаменит? — поинтересовался я.

— Знатный вентирюшник — ну, налётчик то есть, — сказал напарник. — Только вроде все думали, что он ещё в прошлом году богу душу отдал.

— В прошлый раз свезло, в этот нет, — равнодушно пояснил Кабанчик. — Слышьте, начальнички, мне тут долго ещё на полу лежать?

— Столько сколько нужно, — успокоил его чекист.

Он повернулся к нам:

— На чей счёт записывать будем субчиков? Наш или ваш?

— На общий, — твёрдо заявил Пётр. — Так сказать, коллективными усилиями и тэдэ…

— Тогда кому-то из вас придётся со мной направиться.

— Петь, давай ты, — предложил я.

— А Еремеевка?

— Съезжу я один до этой Еремеевки. Ну как один — Макар меня довезёт.

— Лады, — легко согласился Пётр.

Его можно было понять: в конце концов мы ехали не брать преступника, а проверять гипотезу насчёт его лёжки.

— Кстати, как плечо — не болит? — спросил он.

Я потрогал руку.

— Вроде нормально.

— Товарищ из ГПУ прав — ловко ты их, чисто как блоха скакнул, я даже моргнуть не успел.

— Ловчей бывают, да ты сам, наверное, в цирке всякого насмотрелся. Там почище меня хватает разного брата-акробата.

— Так то — цирк, а то жизнь… Ты когда в город вертаться планируешь?

— До вечера обернусь.

— Тогда я тебя в угро ждать буду. Всё равно нам пока деваться некуда.

Пожав руку чекисту и Петру, я вышел из чайной.

Макар уже успел запрячь лошадь.

Он с уважением посмотрел на меня, но ничего не сказал, лишь скрутил козью ножку и долго задумчиво смолил.

Перед самой Еремеевкой Макар вдруг стряхнулся и сказал:

— Тяжёлая работа у тебя, уголовный розыск.

— Зато самая лучшая на свете.

— Это чем же она лучшая?

— А тем, что благодаря нам, мир становится чище и дышится легче. Не возьми мы сегодня Кабанчика, сколько бы бед он ещё натворил! А сколько других таких же «кабанчиков» ещё колобродит! Ну ничего, потихоньку прижмём к ногтю эту породу.

Макар привёз меня к избе, в которой жил местный еремеевский милиционер. Услышав нас, он вышел на крыльцо.

— Климов Александр Александрович.

— Быстров Георгий, можно без отчества, — по виду Климов годился мне, вернее, настоящему Быстрову, в отцы.

— А где товарищ Михайлов?

— Появились непредвиденные обстоятельства, пришлось одному до вас добираться. И да — вас предупреждали, что не надо афишировать, что я — из уголовного розыска?