Рота, подъем!

– Разберемся, прапорщик. Не беспокойтесь. Разберемся.

Вызывать нас никто не собирался. Между рядами ходил какой-то старший прапорщик и, покрикивая, дергал за волосы тех, кто казался ему длинноволосым, посылая их стричься. Стрижка стоила рубль, что не воодушевляло призывников, но прапорщик был настойчив и боек.

Все разговоры среди призывников были о том, кто кого будет ждать и что были случаи, когда одну из команд отпустили домой и они должны были приехать только через день. Нас никто не отпустил. Пофамильно была создана очередная команда, и нас, построив и пересчитав, повезли на Московский вокзал, где в ожидании поезда дали возможность поочередно сбегать к телефонам и, позвонив домой, сказать, что нас отправляют в далекий, непонятный для нас город Ковров Горьковской области. Я тоже сбегал к обшарпанной телефонной будке с еще не оторванной трубкой и отзвонился отцу и Катерине, уже добравшейся до дома.

Под крики какого-то пьяного парня: "Духи, вешайтесь!!" – мы забрались в вагоны поезда, идущего в нужном нам направлении, стараясь разговорить сопровождавшего нас капитана и двух сержантов.

Военнослужащие не сильно растекались в повествованиях, все больше отмалчиваясь или говоря общие фразы. Узнав, что ехать нам всего часов семнадцать и что по приезду придется сдать все, что нам положили с собой родители, мы, съев часть из положенных нам близкими припасов, заснули под мерный стук колес.

Поезд покидал Ленинград, увозя нас от родных и близких на два долгих года. Нам предстояло стать солдатами советской армии, забыв на весь срок свои дома, своих любимых, свои привычки и желания. Но в тот момент мы еще не осознавали происходящее. Мы тихо спали на полках плацкартного вагона. А поезд все стучал и стучал колесами по железным рельсам самых длинных в мире железнодорожных путей сообщения.

Распределение

Город Ковров Владимирской области, знаменитый тем, что именно в этом месте жил создатель российского, а позже советского оружия, легендарный Дягтерев, был небольшим, провинциальным населенным пунктом, где проживало около ста пятидесяти тысяч человек.

Невысокие, чаще деревянные, чем каменные, одно-, двухэтажные постройки обшарпанного вида, свидетельствовали о далеко не богатых жителях этого городка. Вид станции, выкрашенной в зеленый цвет с желтым треугольником под крышей и большими часами, напомнил мне использованную Рязановым основную декорацию в фильме "Вокзал для двоих". Только Басилашвили я себя не чувствовал. Нас выгнали на перрон, в очередной раз пересчитали, устроив громкую перекличку, и мы двинулись по пыльной дороге далеко не через центр города в часть.

Пыль дороги забивалась в обувь, один наступал другому на пятки под громкие окрики сержанта. Призывники крутили бритыми головами во все стороны, как будто старались запомнить дорогу, чтобы вернуться по ней в скором времени. Собаки лаяли за оградами частных домов, бабки сплетничали, сидя на скамейках, дети катались на велосипедах, а будущие защитники шли, перемешивая дорожную пыль. Проселочная дорога, бегущая между убогими, местами покосившимися, домами с крашеными заборами и высокими елями, уперлась в колею из серого потрескавшегося асфальта.

– Вон там, – показал сержант рукой, – третье КПП. Но через него мы идти не можем, так как дорога пойдет мимо штаба дивизии и офицерского городка.

– Нам туда входа нет?

– Закон солдатской жизни: "Подальше от начальства и поближе к кухне". Запомни, сынок, пока я жив. Хотя в городе и кормят лучше, и

"стекляшка" там.

Мы прошли вдоль высокого бетонного забора, увенчанного многорядным ожерельем из колючей проволоки, и подошли к кирпичной будке и огромным железным воротам с красной звездой, тут же раскрывшимся перед нами, словно давно ожидающим молодых призывников, приглашая их на территорию учебной дивизии. Провожавшие нас ухмыляющиеся взгляды солдат и сержантов многонациональной армии и выкрики "новенькие", "духи пожаловали" не радовали. Внутри что-то сжималось в ожидании последствий. С кем-то из встречавшихся на дорожках многотысячной дивизии нам предстояло служить в дальнейшем, а кто-то мог пропасть из нашей жизни навсегда. Мы прошли мимо ровно стоящих лавочек рядом с вкопанными деревянными столами, предназначенными для кормления солдат домашними булочками и пирожками сердобольными мамами и бабушками, посещающими часть, мимо казарм "спецов", как их окрестил сержант, мимо здания тренировочного комплекса батальона автомобилистов, за которым виднелся дивизионный плац и спортплощадка. По другую сторону дороги за забором из колючей проволоки под смотровой вышкой ходил вооруженный автоматом часовой, охранявший длинные узкие бараки, похожие на склады. Мы прошли мимо низкого помещения означенного сержантом, как "караулка", мимо еще одного плаца, по трем сторонам которого стояли четырехэтажные корпуса казарм, а с четвертой архитектурный армейский дизайн венчала двухэтажная столовая, и подошли к широкому одноэтажному спортзалу.

– Товарищ сержант, а штаб полка где?