Ротмистр Гордеев

– Тайфун, ответьте Шее. Приём?..

Молчит. Тишина. Стрельба продолжается.

Ещё пара взрывов.

– Тащ старший лейтенант? – Кромин толкает в бок. – Что там?

Изысканно и грубо матерюсь. Общий смысл – походу, хана случилась и Вомбату, и Тайфуну. Напоролись на очень грамотную засаду. Подкинули нашей мангруппе вкусную наживку, а мы её и ам – заглотили по самое не могу.

– И что теперь? – Это уже Савельев.

– Уходить надо. Или геройски погибнуть.

– Погибнуть всегда успеем.

Отползаем. На севере ползёт к низкому небу густой чёрный дым. Если это не наш «Тайфун», то что? Жёлтая муть уже не только в небе, она вокруг. Кутаем носы и рты в платки тактической расцветки – те же куфии, что у местных, только цвета другие. Помогает, песок меньше скрипит на зубах.

Не паниковать, главное, не паниковать. Командую: короткими перебежками. Вскакиваем, бежим по песку к югу, забирая к востоку. Сзади бьют автоматные очереди. Савельев спотыкается и падает лицом в песок. Падаем рядом.

– Кромин! Периметр!

Кромин бьёт несколькими короткими очередями в сторону предполагаемых преследователей.

Переворачиваю Савельева на спину. Моя левая ладонь вся в крови. Пуля прилетела ему в шею, аккурат над верхним срезом броника, почти под каску. Слепой случай.

Что-то большое и круглое вылетает из песчаной круговерти и шлёпается между мной и Кроминым. Граната? Вжимаемся в песок. Жаль, я не муравей, не могу зарыться поглубже.

Взрыва нет. Открываю левый глаз. Правый. На меня смотрит мёртвый Вомбат. Кровь на его отрезанной голове уже успела запечься. Глаза смотрят в вечность. Прощай, капитан Дудин с позывным «Вомбат».

Чёрт! Чёрт! Неужели бармалеи положили всю мангруппу? Если это так – всё, писец котёнку, то есть нам…

Что-то вылетает из заворотов песчаной бури и брякается на песок между нами с Кроминым. Ещё чья-то голова?

Граната!

Не знаю, какие там мышцы сработали, но меня подняло в воздух и отбросило за небольшой песчаный холмик.

И тут бахнуло.

Горсти песка сыплются за шиворот, шуршат по каске, по бронику. Поднимаю голову. Вот и Кромин – всё. Вместо лица кровавая каша, опознать невозможно. Эх, Кромин, Кромин, как же так!

Краем глаза фиксирую несколько тёмных силуэтов, приближающихся к моему укрытию. Вскидываю автомат, жму на спусковой крючок и не отпускаю, пока не выщёлкиваю весь магазин.

Силуэты падают, я почти глохну. Вскакиваю и бегу. За спиной выстрелы. Впереди вырастает какая-то большая тёмная груда – старая развалившаяся каменная кладка. Втискиваюсь в какую-то щель между камнями… И оказываюсь в небольшом, почти круглом помещении, засыпанном грудами песка. Свод крыши давно обвалился, но здесь хотя бы не чувствуется ветер, несущий песок.

Убежище или ловушка?

Ловушка!

Сквозь проём лезет бармалей. Ну, сука, сейчас ты у меня попляшешь! Вставляю новый магазин взамен пустого. Палец давит на спусковой крючок. Уже труп вываливается мне под ноги. Из тёмного проёма грохочет, а внутри расцветает огненный цветок огня на дульном срезе противника.

Сильный толчок прямо в грудь, в броник, в то самое место, где под ним – купленный утром на базаре странный талисман.

Не могу дышать. Перед глазами встаёт красная завеса, я медленно сползаю по стене.

Темнота.

Интерлюдия 1

«Уважаемая Галина Сергеевна, с прискорбием сообщаем, что Ваш сын, старший лейтенант ВДВ Алексей Петрович Шейнин погиб в бою, выполняя свой воинский долг в Сирийской Арабской Республике. Командование части ходатайствует о награждении Шейнина А. П. орденом Мужества посмертно. Примите мои искренние соболезнования. Командир в/ч…»

Глава 2

Плыву в плотной, как кисель, воде, она сковывает все движения, сдавливает грудь и не даёт дышать. В ушах шум – бу-бу-бу. На голове с каждой секундой всё сильнее смыкается невидимый обруч, ещё немного – и башка лопнет, как перезревший арбуз. Тело пронзает невыносимая боль, заставляя меня сжиматься и разжиматься, словно пружина. Меня охватывают конвульсии, какая-то гадость вытекает из открытого рта. Лёгкие просто разрываются, начинаю кричать…

– Господин штабс-ротмистр, вы очнулись?

Открываю глаза и вижу перед собой не то призрака, не то ангела в белоснежных одеяниях.

Это что, я уже на том свете?

Потом замечаю красный крест на косынке спрашивавшей. Выходит, на этом, что ли? Только наряд уж больно странный какой-то, я бы даже сказал, старомодный, наши медики давно такие не носят, да и сирийцы тоже. Международный Красный Крест или какие-нибудь «Врачи без границ»?

Только не больно я верю в гуманизм бармалеев. Если передали в руки медикам, значит, есть на меня определённые планы. Выкуп запросят, на обмен пустят или заставят записать ролик, в котором я буду рассказывать, что раскаялся и сожалею о тех непотребствах, которые наша армия творит супротив мирных бармалеев. Думаете, не заставят? Держите карман шире. У этих ребят обширный набор спецсредств, зря их, что ли, полмира снабжает.

– Как вы себя чувствуете, господин штабс-ротмистр?