Ротмистр Гордеев

– Нам будут потребны оперативные данные о расположении укреплений противника и сосредоточении их частей в прифронтовой полосе, – недовольно морщится наш комполка. – Если вы уйдёте в дальний рейд, какой смысл от вашей разведки, Николай Михалыч?

– Можно использовать почтовых голубей.

– Ближайшая голубиная станция в Порт-Артуре, но тамошние голуби натренированы доставлять сообщения в Леоянь и Чифу. К тому же все они задействованы для связи с осаждённым городом.

– Местный купец Цянь использует голубей для связи со своими приказчиками в соседних уездах. Полагаю, будет несложно договориться с ним об использовании его птиц.

Ванновский переглядывается с Али Кули Мирзой. Прямо вижу, как шевелятся извилины под их фуражками.

– А как вы намереваетесь преодолеть линию вражеских окопов с этими своими пулемётными телегами? – подпускает сарказма Вержбицкий.

– Использую переносные деревянные мостки – три доски, сколоченные между собой поперечными планками. Двух довольно для преодоления подобного препятствия для одной тачанки.

– И у вас они, разумеется, уже имеются в полном комплекте?

Чувствую скрытый подвох в новом вопросе поляка.

– Нет. Но их изготовление не займёт много времени.

– Сколько понадобится времени на подготовку, Николай Михалыч? – спрашивает Ванновский.

– Три дня, – прикидываю я.

– Вы же говорили, что изготовление этих ваших мостков не потребует много времени? – корчит недовольную физиономию Вержбицкий.

– Потребуется время на слаживание взаимодействия бойцов при пересечении линии окопов. Да и договориться с китайским купцом о его почтовых голубях тоже потребует времени, – излагаю я.

Маннергейм поворачивается к Али Кули Мирзе.

– Могу я напроситься в рейд с господином штабс-ротмистром?

– Мне бы тоже хотелось испробовать себя в настоящем деле, – неожиданно встревает в разговор Вержбицкий.

– Это, господа, уж как господин Гордеев решит, – разводит руками персидский принц.

Если компании тролля я искренне рад, то присутствие в рейде зловредного поляка энтузиазма во мне не вызывает – ну никакого.

– Господа, я не против. Но в рейде у отряда один командир, остальные беспрекословно выполняют его распоряжения и приказы вне зависимости от чинов.

– Согласен. – Маннергейм жмёт мою ладонь своею ручищей.

– Не имею возражений. – Вержбицкий пижонски щёлкает каблуками, сопровождая движение коротким кивком.

– Тогда возражений не имею.

А что остаётся?

Мостки сколотить успели – по три комплекта на каждую тачанку. С купцом о голубях договорились, на время рейда непосредственную заботу о пернатых эсэмэсках взял на себя мой ординарец: домовой неплохо умеет договариваться с мелкой домашней живностью. Правда, цену купец Цянов, как он сам себя именует на русский манер, запросил неимоверную – сто рублей золотом. Сам бы я не потянул, но тут платит казна, так что можно не переживать.

От ежедневных многочасовых занятий, к которым я не без удовольствия привлёк в качестве новобранцев Маннергейма и Вержбицкого, осталось даже немного времени, чтобы встретиться с местным кожевником и обрисовать ему задачу изготовления противопульной брони для тачанок и лошадей по принципу кожаного ламеллярного доспеха.

Признаюсь, Вержбицкий меня несколько удивил. От его обычного ехидства и сарказма почти не осталось следа. Штабс-капитан тянул тренировки наряду со всеми остальными и даже согласился переодеться на время рейда в наши «маскхалаты» по типу «леший».

И вот мы готовы к выступлению. Тачанки хоть сейчас в бой: рессоры проверены, ступицы смазаны, пулемётные ленты набиты патронами. Бойцы вооружены до зубов: у каждого помимо карабина ещё и по револьверу (для увеличения огневой мощи), у всех запас ручных гранат. Все в маскировочных накидках, рожи размалёваны почище чем у некоторых демонов.

Шведско-финский тролль и Вержбицкий не выделяются из общей массы. В глазах Маннергейма искрится азарт. Да и у саркастичного поляка проглядывает искреннее любопытство.

Смотрю на карманные часы. В японских окопах, не ожидая дурного, кашевары разносят самураям пайки: рис, маринованные сливы, консервы, зелёный чай. Японцы орудуют своими хаси (палочками), поглощая отпущенное им императорским правительством пищевое довольствие.

Время! С нашей стороны пушки грохнули первым неожиданным залпом. Второй залп. Третий. Дальше беглым огнём по заранее намеченным целям. Пятнадцатиминутная артподготовка с закрытых позиций.

Секундная стрелка довершила последний круг, суматошно дёргаясь. Рухнула неожиданная после грохота и давящая тишина.

Пора! Пехота, которая должна прикрывать наш прорыв, с криками «ура!» поднимается в атаку. Перебрасываем через наши окопы заранее приготовленные мостки. По команде Будённого тачанки (а за ними и мы) устремляются следом за пехотой в атаку на японские позиции.

Не сразу, но японцы всё-таки очухиваются. Стучат нам навстречу выстрелы их «арисак». Поздно. Лавину нашего наступления не остановить.