Ротмистр Гордеев 3 (СИ)

Высаживаемся на деревянные мостки у вокзала, входим внутрь. Большая часть невысокого и длинного строения станции, как я уже отметил во время своей роковой встречи с Соколово-Струниным, занята буфетной залой.

И только поездам до одного места на ливень. Словно гигантские металлические киты, исходящие паром, пыхтят они, блестя черными мокрыми боками, переговариваются между собой басовитыми резкими или протяжными гудками, громыхают сцепками вагонов приходящие и уходящие составы.

Мы в здании вокзала.

Буфет гудит, словно растревоженный улей. Заняты все столики и даже места за буфетной стойкой. Офицеры вех чинов от прапорщика только призванного из запаса и до полковника толкутся здесь: и тыловые, и фронтовые, благо затишье позволяет увольнительные с передовой для господ офицеров.

Нетрезвый и горячечный смех, обрывки острот и сплетен доносятся до нас с Маннергеймом из-за отвратительно сервированных столиков, салфетки на которых больше напоминают солдатские портянки.

Тролль морщится.

— И это офицеры?

— Что ты хочешь, многие из них ежедневно ходят рядом со смертью. Жить с этой мыслью тяжело, вот и пытаются забыться.

— Пожалуй, ты прав, Николай Михалыч. Но, где мы с тобой сможем спокойно поговорить? Здесь и себя-то с трудом слышишь, не то, что собеседника.

— А вот сюда, — я толкаю малоприметную дверь в «столовку» графа Игнатьева.

Входим.

Какой разительный контраст в сравнении с только что покинутым буфетом.

Слава богу, с местами проблем не возникает: тут не столь многолюдно.

Заказываем от души: отварного языка с хреном и малосольную красную рыбу на закуску, луковый суп и бульон консоме с крохотными «на один укус»' пирожками с капустой, а на горячее — бефстроганов и бараний бок с гречневой кашей. Взяли и графинчик '«Смирновской».

Какой дружеский обед без стопочки «хлебного вина»?

Барон наслышан о моих последних приключениях, не чокаясь, выпиваем за павших боевых товарищей.

— Не страшно погибнуть в отчаянном бою в полной отдаче всех сил для победы. Страшно погибнуть, друг мой, по глупости… Слыхал ли ты, к примеру, о гибели Сергея Третьякова, штабс-ротмистра Гродненского гусарского полка?

Я отрицательно качаю головой.

— А меж тем он блестящий спортсмен, известный в обеих столицах. На фронт попросился добровольцем.

С сожалением развожу руками:

— Увы, не довелось.

Барон со вкусом наворачивает нежный язык, тающий во рту.

— Сергей Васильевич, даром, что спортсмен, а был близорук. Через это и пострадал. Он перед началом Ляоянского дела отправился на рекогносцировку со своим вестовым в близлежащую деревню. И наткнулся там на передовой японский отряд. Исключительно, по собственной близорукости. Вестовой первым заметил, что перед ними враг и успел предупредить Третьякова. Они повернули, чтобы скакать прочь, но японцы дали по ним вслед залп. Штабс-ротмистра убило на месте. Тяжелораненый вестовой сумел вернуться к своим и рассказать в подробностях о гибели командира, а затем сам умер от ран.

— Судьба — индейка…

А что тут еще скажешь?

Оба вздыхаем.

Маннергейм прищуривается:

— Никола Михалыч, сколько тебе потребно на восстановление твоего эскадрона?

И тот туда же!

— Отвечу тебе, как ответил Куропаткину несколькими часами ранее, — полтора месяца напряженной учёбы и боевого слаживания.

— Стало быть, к началу ноября уложишься?

— Уложусь. Тем более Куропаткин обещал всяческое содействие. А к чему интересуешься?

— Есть план ударить в начале ноября по противнику и попытаться деблокировать Порт-Артур, — понижает голос тролль.

— Ух ты… А командующий с наместником в курсе?

— Куропаткин пока нет. А Алексеев одобрил идею в целом.

Оглядываюсь по сторонам.

Иностранных военных агентов в «столовке» нет. Сам Игнатьев со своим помощником-поваренком кашеварит у плиты.

Наклоняюсь ближе к Маннергейму и задаю вопрос:

— Задействованные силы и основное направление удара?

— Сборный кавалерийский отряд. С бору по сосенке. Семь десятков казачьих сотен и эскадронов, пять конно-охотничьих команд, два десятка орудий и десяток твоих «тачанок». Основной удар вдоль железной дороги от Ляояна до Порт-Артура.

— А если добавить к этому отряду бронепоезд?

— Что?! — недоумённо хлопает глазами тролль.

Глава 18

— Что?!

Я выдерживаю театральную паузу, прежде чем выпалить снова:

— Бронепоезд.

Куропаткин смотрит на меня, как на безумца.

Хорошо, что в кабинете командующего я не один. Здесь Ванновский, Маннергейм, Николов и мой комполка персидский принц Али Кули Мирза.

— Бронепоезд, блиндированный стальными плитами, пулеметами, орудиями. Этакий сухопутный броненосец. Средство быстрой доставки огневой мощи в любое место, где есть рельсы и шпалы. А также некоторое количество вооруженных бойцов, способных защитить бронепоезд от возможных действий противника.

— Например, от попыток врага разобрать путь?

— Так точно, ваше высокопревосходительство.

В остром уме командующему не откажешь. Куропаткин в глубокой задумчивости теребит бороду.