Ротмистр Гордеев (СИ)

За нами, наконец, прибывает штабной штабс-капитан с парой казаков, чтобы сопроводить нас до нашего драгунского полка.

Лукашины, Сорока и остальные казаки тут же завязывают с прибывшими беседу, находят знакомых и чуть ли не родню.

От дальнейшего братания с распитием крепких алкогольных напитков всех удерживает только присутствие штабс-капитана и необходимость засветло добраться до своих. Рысим по дороге, пытаюсь сложить в голове фразу будущих рапортов начальству о ходе рейда, но мысли то и дело сбиваются на Ли Юань-Фэн.

Глава 14

Глава 14

- После уничтожения склада артиллерийских боеприпасов противника мой отряд совместно с отрядом дружественно настроенных китайцев осуществил переход через линию фронта, - заканчиваю я свой доклад подполковнику Али Кули Мирзе в его штабе.

В детали наших приключений не вдаюсь, для подполковника это всё лирика, его интересует главное.

Командир поворачивается к капитану артиллеристу. Бог войны кивает:

- У нас есть косвенные подтверждения этой информации. Мы отметили резкое снижение интенсивности вражеских обстрелов. Похоже, у японцев наступил снарядный голод.

- Сколько им потребуется времени на восстановление запасов? – интересуется подполковник.

- Две недели, не меньше.

Али Кули Мирза облегчённо вздыхает. Взрыв склада сорвал планы японцев по наступлению – без серьёзной артподготовки оно обречено. Самураи не идиоты, на убой солдат не пустят, ну а у нас появится время на дополнительную подготовку. К сожалению, пока что инициатива в руках японцев, наши держат оборону.

- Благодарю вас, господин штабс-ротмистр! – хвалит меня подполковник.

- Рад стараться!

Судя по скривившемуся лицу моего недоброжелателя Вержбицкого, ему добрые слова в мой адрес как серпом по одному месту. Да и хрен с ним!

- Господин подполковник, разрешите? – просит он.

- Что у вас, штабс-капитан?

- Как отметил капитан Баркарь, - кивает Вержбицкий в сторону артиллериста, - у нас нет точного подтверждения словам штабс-ротмистра. А что касается интенсивности обстрелов, не удивлюсь, если это военная хитрость неприятеля. С него сдастся дурить нам голову.

- Зря вы так, - качает головой Али Кули Мирза. – Штабс-ротмистр Гордеев уже не раз подтвердил свою репутацию.

- Я предпочитаю верить не словам, а делу, - гнёт свою линию Вержбицкий. – До получения подтверждения из нескольких надёжных источников, полагать, что наступление противника сорвано – преждевременно. К тому же господин штабс-ротмистр утверждает, что ему помогли дружественные китайцы, по сути, бандиты – хунхузы. Никого это не смущает?

Штабс-капитан прямо таки пышет ненавистью.

Подполковник мерит его холодным взглядом.

- В следующий раз штабс-ротмистр возьмёт вас, господин штабс-капитан, в свой рейд, чтобы вы надлежащим образом зафиксировали все результаты. Вы ведь не будете возражать?

- Никак нет! – щёлкает каблуками Вержбицкий. – Почту за честь!

Адъютантов за глаза принято называть штабными крысами, на передке они бывают нечасто. Знаю, что это несправедливо, но фронтовиков можно понять. Всё-таки сидение в окопе и в штабе - вещи разные.

- Господа, совещание закончено, вы свободны! – сообщает Али Кули Мирза.

Офицеры расходятся.

Выхожу из штаба, у коновязи под присмотром барабашки-ординарца мой конь.

- Штабс-ротмистр, - окликают меня позади.

Оборачиваюсь. Взгляд у Вержбицкого не предвещает ничего хорошего. Господи, и за что ты послал на мою голову этого придурка? В голове мелькает мысль засесть в тихом местечке с винтовкой и влупить ему пулю в башку. Армия от этого точно не потеряет, а, скорее, выиграет.

Но потом гоню эту привлекательную идею прочь: это не наш метод.

- Слушаю вас, штабс-капитан, - нарочно упускаю «господина» при обращению к старшему по должности.

На войне такое разрешается, но Вержбицкого задевает.

- Говорят, вы во время похода вы путались с какой-то китайской обезьянкой… На вашем месте, я бы сходил проверился на дурную болезнь.

Взрываюсь от гнева. Готов переносить любые упрёки и ругательства в свой адрес, на войне, как на войне, но эта штабная сволочь позволила себе назвать Ли Юань-Фэн, которая не только пришлась мне по душе, но и спасла жизни моих ребят – обезьянкой…

Стремительно реагирую и отправляю Вержбицого в нокаут коротким прямым в челюсть. Он падает, как подрубленный прямиком в грязь.

- Вы с ума сошли! – вырастает из ниоткуда подполковник. – Что вы себе позволяете?

- Виноват, - лгу я, и Али Кули Мирза это прекрасно понимает.

- За то, что посмели ударить старшего по должности, сдайте оружие, штабс-ротмистр и отправляйтесь на гауптвахту. Пока что на пять суток. Дальше я решу, что с вами сделать, – былой симпатии в голосе подполковника уже нет.

Вержбицкого поднимают, отряхивают. Он с трудом очухивается, но его взгляд до сих пор мутный. Прилетело ему знатно, злорадно отмечаю я, как минимум, – выбил зуб, вон, по щеке тонкой струйкой течёт кровь.

Будет знать, гадёныш, что со мной шутки плохи, ради удовольствия дать ему по морде, готов сидеть на губе хоть целый месяц.