Rotten. Вход воспрещен

Ирландская сторона моего отца придавала его характеру некоторую причудливость, потому что у него не было хоть сколько-нибудь респектабельной семьи. Наши приезды в Гэруэй не были такими уж приятными. Как только умер мой дедушка, мы встречались только с сестрой моего отца. Отец моего отца был здоровенным старым хрычом. Он все время курил, пил виски и «Гиннесс». Он жил с женщиной-разнорабочей по имени Молл и был отцом семнадцати детей. Наверное, моему папе приходилось нелегко. Они жили в пабе «Данки», и это название было донельзя органичным. Помню, как моя мама говорила: «О, опять пойдем в Данки!»

И вдруг, о чудо! Появлялся еще один ребенок моего дедушки по линии отца.

В конце концов, он умер, занимаясь сексом с проституткой стоя в дверях. Он упал на спину, сломал череп, что и привело к мгновенной смерти. Ему было 70 лет. Я ездил в морг со своей тетей.

Его вытащили, череп вскрыли, затем довольно небрежно вернули обратно. Нос дедушки был немного согнут. Гениталии отсутствовали. Но я помню, какой у него был пенис. Он был огромный. Ни в каких порнофильмах я не видел ничего подобного.

Моя тетя посмотрела на мертвого отца и закричала. Она не могла поверить в то, что было перед ней. Вы когда-нибудь видели гниющий пенис? Ничего отвратительнее не придумать. Когда мы вернулись в Данки в ту ночь, она спала в комнате напротив меня и постоянно кричала, потому что ей снились кошмары. В тот момент я думал про нее что-то вроде: «Эх ты, глупая корова. То был твой отец».

Сколько я себя помню, мне всегда можно было пить пиво. Мне было одиннадцать, когда умер мой дедушка. Пока я бодрствовал, я спокойно мог находиться со взрослыми и выпивать.

Кузены моего отца не жаловали такой подход к моему воспитанию. Они считали полнейшим неуважением тот факт, что я, одиннадцатилетний ребенок, был среди взрослых и потягивал Гиннесс. Все вокруг меня пьянели, а я был трезв. Говорят, алкоголь разрушает клетки мозга. Но я не чувствовал никакого вреда. Все, что могло меня убить, уже было подавлено моей болезнью. Остальное перестало иметь смысл.

Ирландцы любят свою страну и западную музыку, которую так дерьмово исполняют аккордеонисты и скрипачи. Их время вышло. Ферма моего дяди в Корке даже не была снабжена электричеством – там до сих пор были только свечи и газовая плита.

И местные жители не считали, что необходимо что-то менять, даже если насмерть замерзали. Католическая церковь до сих пор управляет ирландским правительством, поэтому они находятся в столь подавленном состоянии. Это именно то, что отпугивает протестантов в Северной Ирландии, но это меня не удивляет, и я не виню их. В католическом режиме нет никакой креативности, никакого творческого подхода, включая деторождение или развод. Это как велосипед без тормозов, катящийся вниз с холма. Если вы думаете, что меры, принимаемые против абортов в Америке, суровы и жестоки, то вы должны посмотреть на меры, принимаемые против разводов в Ирландии. Монашки с кирками на улицах настоящие стервы!

БИЛЛИ АЙДОЛ: Моя мама родом из Корка, как и мама Джона. Когда я был маленьким мальчиком, мы ездили в Ирландию как минимум раз в год, чтобы повидаться с ее семьей. Они называли меня британским ребенком, потому что у меня был английский акцент. Везде, где я появлялся с этим акцентом, на меня смотрели как на инопланетянина. Когда мама натыкалась по телевизору на передачу об Ирландии, она причитала: «Ненавижу британцев!»

ДЖОН: Теперь вы понимаете, почему мои отец и мать не могли жить в Ирландии. Мы уезжали туда на шесть недель летом, затем возвращались в Британию, где «ничего не клеилось». Если бы сегодня я приехал на ферму своего дяди в Ирландии, то нашел бы лодку с дырами на прежнем месте, а дурацкая лошадь по-прежнему жевала бы дурацкую траву. Лошадь эта как будто была нарисована на открытке. Она никогда не двигалась. Как можно ощущать чувство принадлежности к тому, что никогда не меняется? У чего в буквальном смысле нет будущего.

Глава 3 Джон Грэй, друг детства

ДЖОН ГРЭЙ, ШКОЛЬНЫЕ ДНИ, СЕВЕРНЫЙ ЛОНДОН: Что касается стиля, Лайдоны копировали друг друга, но это было нормально. Когда Джон и я познакомились, мы ходили в одну и ту же католическую школу имени Уильяма Йоркского, которая тогда объединилась с колледжем Алоисиус в Гиффорде. Она располагалась в Ислингтоне, недалеко от тюрьмы Пентонвилль. Сегодня это большая промышленная зона.

Забавно, но Джон вернулся на репетиции с Public Image Ltd в Брэвери Роуд. Насколько же ироничен тот факт, что школа, которую так ненавидел Джон, теперь была репетиционной базой самых разных групп, готовившихся к гастролям!