Роуэн и букшахи

В горле у Роуэна стоял ком. Да, все произошло именно так, как он и предполагал: Сумерница упала, и ее придавило оползнем. Погребенная под снегом, но все еще живая, бедняжка пыталась выбраться, двигаясь все вперед и вперед, и прорыла тоннель. Сумерница умерла, потому что устала и не могла больше бороться за жизнь.

Роуэн медленно поднялся с колен. Он не мог даже думать о том, что теперь Сумерницу надо сначала остричь, а потом похоронить. Для этого ему самому пришлось бы залезть в ледяную могилу. Роуэн содрогнулся.

Он схватил заступ — вход в ужасный тоннель должен быть засыпан.

Звездочка толкала его, будто хотела сказать, что пора уходить. И Роуэн позволил ей увести себя прочь от этого гиблого места. Он чувствовал, как мелкая дрожь сотрясает тело его любимицы.

Животные мудрые знают пути…

Пальцы Роуэна сжались. Его озарила внезапная догадка: он вдруг сразу все понял.

Звездочка любит своего хозяина, но больше не доверяет ему, не доверяет его решениям. Она знает, что холода идут с Горы. Она давно это поняла, как поняла и то, что никакие заботы Роуэна не спасут букшахов от постепенного вымирания.

Звездочка остановилась и вполоборота посмотрела на мальчика — она будто почувствовала его беспомощность и отчаяние. Роуэн настойчиво вглядывался в глаза умного животного, но Звездочка отвернулась и продолжила свой путь.

Остаток дня прошел как сон — сон странный, исполненный зловещей тишины. Молчаливое однообразие этих часов нарушалось лишь стуком молотка Бронден. Боясь злых ветров и непогоды, она заколачивала окна и двери брошенных домов.

Роуэн никому не рассказал о своем открытии, о том, как он почувствовал на своем лице ледяное дыхание Горы. Ему не хотелось обсуждать причины страшной гибели Сумерницы. К тому же если бы мальчик заговорил о том, что ужасный холод, сжавший землю в ледяных тисках, пришел с Горы, к его словам отнеслись бы так же, как отнеслись к словам Нила, — их сочли бы пустыми бреднями.

Все утро Роуэн выполнял поручения Ланн — носил в пекарню дрова и делал другую работу. Кроме того, куда-то задевали фонарь, Ланн велела Роуэну отыскать его, но он как сквозь землю провалился.

После обеда — на обед все получили по куску хлеба с сыром — Роуэн вновь отправился к букшахам. Там он поправил повалившуюся изгородь и разбил лед у берега озера. Животные безразлично созерцали работу своего хозяина.

Вечером заметно похолодало. С приближением темноты мороз крепчал, но Роуэн продолжал работать. Он опускал глаза, стараясь не смотреть на Гору, но каждой клеточкой своего существа чувствовал: над ним нависла огромная великанша и ее дыхание несет холод и смерть. Руки онемели, и топор то и дело выскальзывал из замерзших пальцев.

Туман окутал подножие Горы. Стелясь по земле, ползя по сугробам, он подбирался к Реке. Роуэн понимал, что давно пора возвращаться в пекарню, но ему не хотелось бросать букшахов — животные, сбившись в кучку, неподвижно стояли у изгороди.

Роуэн чувствовал, что этой ночью произойдет нечто ужасное.

Ближе к вечеру послышался рев Дракона.

7. Горшечник Нил

Роуэн брел по безлюдным улицам мимо заколоченных домов. В пустой деревне он сам себе казался призраком. Вот наконец и пекарня. Роуэн вошел в теплую кухню, и его тревога мало-помалу улеглась.

На плите грелся суп — не очень сытный, конечно, но зато с ароматными приправами. А в общей комнате, той, что была рядом с кухней, царили мир и покой. Норрис учил Бронден вязать узлы. Ланн дремала у очага. А Шаран с кистью в руке стояла перед натянутым на подрамник куском шелка и рисовала.

— Ланн предложила мне изобразить наше время. Холодную зиму и уходящих на восток жителей деревни, — объяснила девочка подошедшему к ней Роуэну. — Ланн сказала, что это очень ответственная работа и что мне предстоит продолжить дело предков. Я должна писать картины, на которых будут запечатлены важные события нашей истории. Пусть потомки знают о том, что с нами было. Видишь, эскиз уже почти готов.

Роуэн не мог отвести от наброска глаз. Шаран удалось изобразить и черную тропу, уходящую далеко на восток, и вереницу усталых людей, и стадо букшахов, и Гору над деревушкой, потонувшей в снегах. Он заглянул в глаза маленькой художнице и увидел, что грусть и отчаяние уступили место радостной уверенности. Роуэн вздохнул с облегчением: Ланн здорово придумала, как можно занять и успокоить девочку.

В тот день Роуэн лег рано. Ему совсем не хотелось разговаривать. Слишком много он знал, и слишком многое ему приходилось скрывать. Он очень устал, но боролся со сном. Мальчик боялся, что и на этот раз ему приснится нечто ужасное.

Шаран продолжала рисовать, а Роуэн, повернувшись лицом к стене, прислушивался к разговору, который вели между собой Ланн, Бронден и Норрис. Сидя у огня, они вспоминали односельчан, гадали, где сейчас их близкие, беспокоились об ушедших.

Голоса звучали все тише, все глуше и вскоре перешли в еле слышное бормотание. Роуэн закрыл глаза.

«Нечего бояться, — сказал он себе, — на этот раз мне ничего не приснится…»