Роузуотер

– Вы бы сделали что-нибудь с этим кашлем, – говорит он, улыбаясь, но со сдержанной резкостью, намекающей, что это не совет. – Очень важно, э, закончить с этим делом.

– Почему? Почему это важно? Мы теперь знаем, что он замышлял?

– Вы хотите, чтобы вас считали лентяем?

– Я заметил, что чем старше становлюсь, тем больше мне начхать, что там кто считает. Меня волнует мнение лишь нескольких людей, а их становится меньше с каждым днем.

– Э, вы говорите об Аминат, вашей возлюбленной. Что ж, вы будете рады узнать, что ее тело среди обломков не обнаружено. В здании ее не было.

– У вас что, было кислородное голодание во время родов? Я видел, как она туда вошла, Бадмос. Я там был.

– Двенадцать трупов, из них трое несовершеннолетних, все проверены. Вашей девушки, Аминат Аригбеде, там нет. Мы запросили у серверов данные об ее имплантате, но это потребует времени.

Что?

– А пока мне нужно, чтобы вы закончили работу. Узнайте, что задумал этот парень.

Я не улавливаю ничего, исходящего от этого Бадмоса, но это мало что значит. Может, он натерся медицинским мылом и намазался кетоконазолом. Иначе почему еще он мог встречаться со мной без защиты?

– У меня сейчас нет настроения, Бадмос.

Его рука – потная рука собственника – ложится мне на плечо.

– Других вариантов нет, Кааро. Я читал ваше досье и слышал о вас хорошие отзывы. Уверен, что вы разберетесь с этим за один заход.

Я захожу в комнату, голова у меня идет кругом от мыслей об Аминат. Толу Эледжа сидит, нацепив наушники с белым шумом. На этот раз он одет, его раны к этому времени затянулись. Я чувствую с ним некое сродство, потому что я тоже исцеляюсь. В мое отсутствие его не били. Я сигналю агенту, чтобы выключила шум. Эледжа нервно облизывает губы, как будто знает, что сейчас будет.

Я начинаю. Ничего не происходит. Я слышу гудение системы климат-контроля где-то в здании и шум своей же крови в ушах, но доступа к ксеносфере у меня нет. Я пробую все. Глубокое дыхание, вынужденная гипервентиляция, осознанная медитация, поток фантазий, отвлечение – и ничего не срабатывает. В отчаянии я пытаюсь позвать Молару. Она не откликается.

– Мне нужно в душ, – говорю я агенту, и это даже может быть правдой. Иногда, после длительного использования, кетоконазол накапливается в коже в таких количествах, что ксеноформы не могут образовать с ней связи. Теоретически. Со мной этого никогда не случалось.

Мытье не помогает. Я включаю обжигающе горячую и ледяную воду, но все, как говорится, тщетно. Зеркало запотело, я вытираю его рукой и смотрю на отражение. Бью себя по щеке:

– Давай, полудурок. Чего тебе не хватает? – Я бьюсь лбом в зеркало, проверяя, а вдруг от этого включатся мои способности или что-то расклинит.

Опускаюсь на пол.

Я могу притвориться. Могу написать липовый отчет. Я уже знаю, что Эледжа что-то задумал и пытается скрыть это от всех, кто влазит к нему в голову. Я могу накидать абзац или пару страниц дерьма и уйти. Одна проблема – это может не совпасть с конкретными данными, которые у них есть. И что? Это не точная наука. Это вообще не наука. Я кашляю и чувствую вкус крови в проглоченной мокроте. Я болен.

Я засыпаю и оказываюсь вместе с профессором Илери в классе, где он учил меня и прочих диких сенситивов. А может быть, когда я сплю, то, что не дает мне войти в ксеносферу, не действует. Это похоже на сон. Илери стоит перед классом. Я сижу в первом ряду, потому что я старше других и у меня нет времени на их школьные выходки.

– Ты умираешь, Кааро, – говорит Илери.

– Нет, нет. Я наглотался дыма.

– Ты кашлял и до взрыва, помнишь? – Илери терпелив, как и всегда.

– Что меня убивает?

– То же, что убило всех остальных, – говорит он и указывает на класс.

Я оглядываюсь и вижу, что все ученики мертвы. Их трупы усажены на стулья, но все они на разных стадиях разложения.

– Что мне делать? – спрашиваю я.

– Напомни об одолжении, – говорит он. – И проснись.

Я на полу ванной, и меня трясет агент.

– Слава богу, я думала, вы умерли, – говорит она.

– Подожди немножко. Может, и окажешься права, – говорю я и поднимаюсь.

В конце концов я говорю Бадмосу правду, или один из ее вариантов. Говорю, что из-за болезни не могут прочитать Эледжу. Он меня отпускает. Мне тут же приходит в голову выйти на контакт с Илери.

Профессор Илери, конечно же, на пенсии. В пятьдесят пятом ему было под шестьдесят. Он, наверное, не под таким тщательным наблюдением, как остальные. Адрес, который у меня есть, указывает на Илешу, штат Осун. Илеша существует с конца семнадцатого века. Город известен чистотой и порядком, не гражданской, а геометрической правильностью. Это для людей со стороны. Люди из Илеши также известны упрямством и твердолобостью, воплощенной в установленной на главной площади статуе самого крутого засранца, которого вы когда-либо видели, увешанного гирляндами амулетов и с мачете в руках. Статуя говорит: свяжешься с нами, и тебе хана. Она здесь определенно не для того, чтобы приветствовать гостей.