Ровесники. Немцы и русские (сборник)

Гинзбург играл важную роль при развитии советской водородной бомбы. После испытания первой советской атомной бомбы 29 августа 1949 года американская монополия атомных бомб была сломлена, но советская разведка знала от Клауса Фукса и других из Лос-Аламоса, что в США уже работают над еще более опасным оружием, «супербомбой»,[13] в которой используется слияние ядер водорода, тот самый ядерный синтез, который до сегодняшнего дня не удалось использовать для выработки электроэнергии. В ФИАН группа Игоря Тамма (1895–1971), лауреата Нобелевской премии 1958 года, работала над этой проблемой с 1948 года Андрей Сахаров (1921–1989), один из недавних сотрудников этого коллектива, нашел альтернативное решение американской модели Эдварда Теллера. Эта новая система называлась «слойка», то есть взрывной материал был расположен слоями. В. Л. Гинзбург был призван в 1948 году в группу Тамма и существенно помог идеей использовать синтез дейтерия- лития для успешного теста 12 августа 1953 года, опередив американцев.

Гинзбургу это сотрудничество, возможно, спасло жизнь, как он пишет в своих воспоминаниях: «Меня спасла водородная бомба».[14] Он в это время обвинялся в «преклонении перед зарубежной наукой и космополитизме». Развернутая кампания под руководством Юрия Жданова была особенно направлена против евреев и против теории относительности Эйнштейна. Для Сталина, тем не менее, бомба имела наивысший приоритет, поэтому он позволял специалистам в области ядерной физики спокойно продолжать исследования – в противоположность биологам, где псевдоученый Лысенко смог победить генетиков, что нанесло значительный ущерб советскому сельскому хозяйству

Московский университет им. Ломоносова

«Ядерный щит» был важным заданием после войны также и для ученых МГУ. Физический факультет в 1930-е годы подвергся тяжелым репрессиям: декан факультета Борис Гессен в результате ложных обвинений был расстрелян в 1938 году Так как влияние догматических сил усиливалось, лучшие физики, как И. Тамм и другие, покинули университет и ушли к Академию наук, в большинстве случаев в ФИАН, где они могли работать свободнее от идеологии.

Тем не менее этот «ядерный щит» автоматически не функционировал. Документы «Атомного проекта» вскрывают серьезную борьбу между «консервативными» и «современными» учеными. Знаменитые академики А. Ф. Иоффе и П. Л. Капица выражали в письме В. М. Молотову от 11 июля 1944 года большую тревогу по поводу устаревшего обучения физике в МГУ, в частности, против псевдонаучных тенденций (лженауки), которые поддерживались 1-м секретарем партийного руководства МГУ. Даже студенты физического факультета требовали проведения мероприятий для повышения научного уровня: осенью 1953 года 4-й конгресс комсомола факультета послал соответствующее письмо в ЦК КПСС. Вопреки сильному сопротивлению партийного комитета МГУ была назначена комиссия под руководством В. А. Малышева, которая начала улучшение образования в августе 1954 года.[15]

В. С. Фурсов в Германии, 1945 год

Эти студенческие протесты – тогда, а также еще и сегодня почти неизвестные – отражали политические изменения в Советском Союзе после смерти Сталина в марте 1955 года и ареста шефа КГБ Берии в конце июня 1955 года как «социальное эхо атомного проекта».

В рамках этих событий был назначен новый декан физического факультета Василий Степанович Фурсов (1910–1998), с которым я познакомился в 1980-е годы. Он закончил в 1951 году МГУ и работал там до 1941 года как физик-теоретик. После участия в войне в рядах Красной Армии он работал с 1944 по 1954 год в лаборатории Курчатова № 2 в Атомном проекте, в конце концов, как его заместитель. С сентября по ноябрь 1945 года он был назначен экспертом в звании майора Красной Армии в советской оккупационной зоне в Восточной Германии, чтобы изучить состояние немецких исследований по созданию атомной бомбы.[16]

Книга В. С. Фурсова «Уран-графитовые ядерные реакторы» на немецком языке

В комбинате № 817 В. С. Фурсов руководил строительством первого промышленного уран-графитового реактора. Книга «Уран-графитовый реактор» появилась также в немецком переводе в лейпцигском издательстве Urania в 1956 году. В июле 1955 года он сделал доклад в Академии наук СССР о мирном использовании атомной энергии («мирный атом»). Это было первое открытое заседание об этом с сообщением в «Правде» от 22 июня 1955 года – до тех пор строго оберегаемая государственная тайна. 2 июля «Правда» сообщила более подробно о советских ядерных реакторах.

Когда я был в Москве, мой друг Владимир Ржевский рассказал мне эпизод о студенте физического факультета, который шел босиком по Красной площади перед Кремлем. Студенту угрожало тяжелое наказание, но декан Фурсов просто уладил дело, поручив профсоюзному руководству, чтобы они выдали деньги на пару ботинок студенту

Поэзия радия