Ровесники: сборник содружества писателей революции «Перевал». Сборник № 2

— Што ты, парень… што ты… — растерянно и ласково, как будто ободряя, шептал Архипов.

Внезапный шорох у двери заставил обернуться.

В испуге заслонил себя ружьем, прижался к мертвецу…

Два фосфорически горящих глаза уткнулись на него из тьмы.

Уж был готов стрелять, да догадался, что это Плисов осиротелый кот.

И тут же увидал в окошках отблеск пламени, почуял запах гари и понял, что настает конец.

— Сжигают… — сказал он сам себе и усмехнулся, — трусы.

По привычке, хотел уж выругаться крепко, да вспомнил, что рядом мертвый Плис, что сам он тоже умирает, и удержался. Потом прижал короткое ружье к груди, секунду подождал.

В загадочной, могильной тишине за стенкой рядом ворчал огонь, и искорка, влетевшая из темноты, оставила на миг кровавый, долгий след…

— Прощай, товарищ, — сказал он Плису и нажал гашетку, закрыв глаза..

* * *

Мчались, мчались события.

Нарастали, перепутывались, сталкивались.

Как в термометре ртуть, падала, замерзала для одних радость жизни, — повышалась, крепла для других.

А для всех:

Телеграфная связь порвалась.

Железная дорога — останавливалась.

«Надо меньше рассуждать, — как привык, так думал Решетилов, торопился и шагал быстрее. — У событий — есть логика. И довольно…»

Проходил по площади, мимо собора, взглянул на колокольню.

Вероятно, про эту церковь рассказывала мне сегодня хозяйка, что на ней поставлены пулеметы… Все ждут. Как мало времени у меня и как много надо еще делать…

Приближался к кирпичным постройкам военного городка и вспомнил рассказ той же хозяйки о расстрелах, будто бы совершенных прошлой ночью.

У калитки ворот стоял часовой. Решетилов твердо подошел вплотную и властным, уверенным тоном:

— Где квартира начальника гарнизона?

Часовой посторонился, ткнул пальцем в стоявший напротив флигель и проводил испуганным взглядом удалявшуюся солидную фигуру в барской шубе.

Денщик с лоханью помой столкнулся у входа с Решетиловым.

— Барин дома?

— Никак нет, — оторопел солдат, не зная куда девать лоханку, — барыня дома.

— Доложи.

Стал в коридоре, ожидая.

«Ранний визит, — про себя усмехался, — одиннадцать часов и… как удачно: его нет…»

Распахнула дверь Мария Николаевна, высокая, на пороге появилась.

Вздрогнула, растерялась.

— М-сье Решетилов… — запахивала на груди накинутый платок.

— Очень нужно видеть.

Не снимая шубы, прошел за ней Решетилов.

— Вы извините… У нас не убрано, — машинально, упавшим голосом говорила она, — садитесь…

Перед Решетиловым безразличная пестрота убранства, да большие глаза, наливавшиеся, наливавшиеся тревогой.

— Простите меня за бесцеремонность, но судьба одного общего нашего знакомого заставила меня это сделать…

— Николай Васильевич? — закусивши губу, перебила она.

— Он арестован сегодня ночью….

Ахнула слегка, притянула руки к груди, задохнулась…

— Милая Мария Николаевна, ваше спокойствие нужно для многого…

— Что я должна делать? — встрепенулась, — я буду спокойна.

Надеждой, отчаянием глаза переливались — скорей говори.

— Прежде всего самообладание…

— Слышала, — резко прервала.

— Потом, чтобы никто не знал о нашей беседе…

Кивнула — да!

— У Баландина есть друзья. Они думают о нем. На всякий случай, попробуйте добиться у вашего мужа, чтобы Баландина выключили из числа заложников…

— Ой, — вскочила она, — ужас, ужас какой! Как я их всех ненавижу… Его… убьют?

— Надеюсь, что этого не случится…

Поникла, точно сломалась, заплакала беззвучно.

— Сергей Павлович… Сергей Павлович, он в тюрьме? Да? Можно мне пойти к нему? Я не боюсь ничего… Я сейчас такая несчастная… такая раздавленная…

— Никуда не ходите. Мы с вами увидимся в шесть часов. У меня на квартире, — назвал адрес. — Где ваш муж?

С болью, с отвращением:

— Муж?

Отирала слезы рукавом, как маленькая девочка.

— Он за городком, вырубает лес…

— Я сейчас к нему. Помните, о разговоре — ни слова…

Догнала в передней, стиснула руку.

— Я чувствую, что… не должна с ним говорить… Не… выйдет!

— Тогда не нужно. Решите сами. Не волнуйтесь.

— Значит, друзья есть?

* * *

На обширном пространстве, за фасадами корпусов группы людей рубили молодой сосняк. Решетилов остановился и наблюдал, а проводивший его солдат побежал доложить.

«До чего все просто, — изумлялся Решетилов, — вот я в самом центре неприятельской позиции, а никто и не спросит меня, кто я таков и зачем пришел. И воюют-то по-домашнему…»

Прямая выправленная фигура Полянского. Пристально разглядывает странную здесь штатскую шубу.

Вид бодрый, вдохновленный работой.

Изумился, улыбнулся, развел руками.

— Вот неожиданный гость! Какими судьбами?

— Да сунулся было к вам, вас нет. Я — сюда. Может быть, это против военных правил?

— Пустяки, — рассмеялся Полянский, — полюбуйтесь нашим хозяйством. Бальный зал готовим для господ красных. Чтобы удобнее, знаете, танцевать под пулеметом…

— Почтеннейший Георгий Петрович, вы уже простите мою штатскую психологию. Я ведь к вам за советом. Только лично для себя. Правда что говорят о движении красных? У меня казенные суммы, так видите ли, может быть, лучше в казначейство сдать?

Нахмурился Полянский.