Ровно посредине, всегда чуть ближе к тебе

– Я не люблю в жизни лгать. Чувствую себя не выучившей роль актрисой, к тому же некрасивой и напрочь лишенной таланта. Ложь, будто коррозия, разъедает не только лгущего, она имеет свойство проникать во все, что его окружает, поражая даже неодушевленные предметы. И чем больше живого в причине лжи, тем быстрее идет процесс разрушения. Во мне теперь будто две женщины. Одна, почти уже не верившая в чудо, воскресла, а другая, глядя на это, мучительно подыхает. Вер, ты даже не представляешь, как я мечтала о том, чтобы вновь это испытать! Случается, люди без чувства жизнь проживают, но я-то помнила, что это такое, когда по-настоящему… Ночами, годами, непрожитыми взахлеб веснами, посреди тоскливых домашних ужинов, безрадостной обязаловки, картонных улыбок, склизких чужих поцелуев, гнетущего чувства долга, я верила в то, что где-то все еще лежит мой кусочек простого женского счастья. Ах, как я ждала мощного ветра, который ворвется и разметет по углам всю эту ненужную рухлядь!

А теперь… Припаркуюсь у дома, из машины по полчаса не выхожу – с Вовкой разговариваю. О чем? Да обо всем и ни о чем. Говорю в основном я, а он слушает, и я чувствую, как он млеет от моего голоса. Сердце, глупое, на весь поселок колотится, ключи из потных ладоней выскальзывают, идиотская улыбка с лица не сползает… За ручку двери берусь – и тут же слышу шаги Кирилла. И такая нелепая мысль меня пронзает: думаю, вот было бы здорово с ним поделиться! Кто может быть ближе, роднее? Мы двадцать семь лет будто в одной камере просидели… А он кольнет взглядом и глаза отводит, словно мысли читает, пакеты из рук побыстрее вырвет и на кухню бредет. Я смотрю ему в спину и понимаю: чтобы выйти из камеры, у меня есть только один путь – взять и добить его. Не смогу я… Да и не знаю точно, что там, за пределами камеры. Поэтому снова лгу.

Ведь что от него осталось? Статус, толком не закрепившись, рухнул, без боя сдавшись удачливым и дерзким, здоровье давно уже по частям разбазарил, а талант… Кому сейчас нужен голый талант? Сын вырос и ушел. Остались наши совместные завтраки, где он, почти три десятка лет, в любую погоду и в любом состоянии, готовит нам кофе и ворчливо ждет, пока я сварю кашу или поджарю омлет. Раз в месяц, будто на алтарь подыхающему божеству, мы все еще возлагаем нашу общую жертву – физическую близость. Дело не в том, что я больше зарабатываю, на свои обзоры в паре-тройке изданий он вполне бы мог худо-бедно существовать, плюс бабкина квартира, которую он сдает, дело в том, что эти повторяющиеся действия – то единственное, что до сих пор соединяет его с реальностью и заставляет возвращаться из неживого компьютерного пространства к все еще едва живому…

– Ты не хочешь развода, Люба… И новый брак с этим отлично устроившимся водилой тебе тоже, я понимаю, не нужен. Так чего же ты хочешь?

– Я пытаюсь найти в себе некий центр, крошечную точку, которая позволит освободиться от ненужного и даст мне возможность полноценно дышать. Я знаю: только эта точка способна примирить непримиримое.

Надя и Вера

27 ноября

Москва. Садовое кольцо. Кафе «Зазеркалье»

– Вчера в храме были. Алексей всем сорокоусты за здравие заказал.

– Почем?

– Господи, да я не помню… Рублей по двести вроде.

– Теперь он может позволить себе многое и даже не грешить.

– Зачем ты так… И что в твоем понимании грех? Мне всегда казалось, при определении греха должен учитываться не только поступок, но и мотив.

– Слушай, а хочешь историю? Как ты любишь, про незнакомых людей.

– Конечно хочу.

– Представь себе некое автономное пространство, допустим, военный гарнизон… Жила в нем вполне счастливая молодая семья. Муж получил хорошую хозяйственную должность и жену сумел пристроить по специальности. Особо не напрягаясь, она работала в свое удовольствие, скажем, в поликлинике… Ребенок рос славный, оглянуться не успели – уже в школу пошел. Каждый последующий день был будто брат-близнец предыдущего, но плавное течение жизни окрашивало даже скуку в теплые тона.

Хлопоча целыми днями на ответственной и нервной работе, муж находил в себе силы на то, чтобы дома становиться сдержанным, внимательным, а то и ласковым – временами – человеком.

Из развлечений у них – кино да вечерние междусобойчики у кого-нибудь из молодежи на квартире.

Много смеха, много дыма, мужчины потягивают дармовой, подаренный родителями солдатиков коньяк и перебрасываются в карты, женщины, прибрав со стола, покуривают на кухне в окошко и постоянно сплетничают, как без этого.