Роза

— Да, когда он ждал клеть перед началом смены, вместе с другими, чтобы спускаться вниз. Какой-то он был тогда… не в духе, необычно тихий, стоял, замотавшись шарфом. Правда, день тот был пасмурный, дождливый, в такие дни особенно сильно выделяется метан, а потому и шахтеры бывают обычно хмурыми и угрюмыми.

В голове у Блэара вертелась какая-то мысль, но ее никак не удавалось поймать.

— Управляющий соседней шахтой, кажется, его зовут Молони, вроде бы говорил, что видел дым со своего шахтного двора?

— Ничего удивительного. — Ведж даже взмахнул руками. — Такой дым наполовину состоит из угольной пыли. А она как вулканический пепел. Здесь, на шахтном дворе, невозможно было собственную руку перед лицом разглядеть. Лошади заметались по всему двору. Поезда тоже еще продолжали двигаться, и надо было быстренько сообразить, на путях ты стоишь или нет. Нагруженный состав сразу не остановишь. Точно, я сейчас припоминаю, тот день был ненастный и сумрачный, но Молони должен был видеть дым над нашей шахтой, это бесспорно.

— Джордж Бетти, смотритель подземных работ, прислал вам кого-то с запиской, из чего вы должны были заключить, что клеть функционировала исправно. Но вам ведь надо было еще организовать бригаду спасателей, а значит, каждому из них предстояло получить лампу и расписаться за нее?

— Да, получить у ламповщика, верно. В этом весь смысл системы выдачи ламп: постоянно знать и контролировать, особенно в такой неразберихе, как во время пожара, кто находится внизу в шахте, а кто наверху.

— Но, получив лампы, спасатели оказались вынуждены дожидаться возле ствола, пока поднимется клеть. Почему?

Ведж замедлил шаг и скосил глаза на Блэара:

— Простите, не понял.

— Где находилась клеть? Посланец от Бэтти поднялся в ней наверх. Там клеть и должна была оставаться, тогда спасателям не пришлось бы ее ждать. Почему клети не оказалось наверху?

— По-моему, это не имеет никакого значения. Мы задержались не больше чем на полминуты.

— Тогда дорога была каждая секунда, как вы сами сказали.

— Ну, не в прямом смысле слова. Даже расследование не придало потере нескольких мгновений никакого значения, а сейчас и тем более это неважно. Мы ждали десять, может быть, двенадцать секунд, кто знает, потом клеть поднялась и спустила вниз должным образом экипированную и оснащенную бригаду спасателей.

— Ни один опытный шахтер и ни один опытный спасатель не мог попытаться спуститься в шахту сам, без ваших указаний?

— Совершенно верно, не мог.

— А неопытный или не шахтер?

— Мистер Блэар, возможно, это ускользнуло от вашего внимания, но я в любой момент знаю, кто находится у меня на шахтном дворе.

— Где сейчас Харви Твисс?

Ведж даже остановился:

— Не здесь, тут его нет.

— А где я мог бы его найти?

— Зачем он вам нужен?

— Харви Твисса не было в списке спасателей, но, согласно докладу комиссии по расследованию, именно Харви Твисс обнаружил в забое тело своего сына. Отсюда я делаю вывод, что вы послали его в шахту. Я хотел бы задать ему несколько вопросов о катастрофе.

— Я не посылал его вниз.

— В докладе говорится, что он находился внизу, в шахте.

— Я его туда не посылал.

Сбитый с толку, Блэар совершенно не понимал, о чем они спорят.

— Где он сейчас?

— На кладбище при нашей приходской церкви. В тот же день, когда он похоронил Бернарда, своего сына, Харви Твисс лег на пути перед лондонским экспрессом, и ему отрезало голову. Теперь они оба лежат рядышком, бок о бок, отец и сын. Но в шахту я его не посылал.

С полей шляпы Блэара хлынул ручеек воды. Чувствуя себя полным идиотом, Блэар принялся раздумывать над тем, почему в словах управляющего шахтой сквозит явная неприязнь к Твиссу и в чем причина столь болезненной чувствительности Веджа к расспросам о клети. Сквозь завесу дождя Блэар скосил взгляд на возвышавшийся над шахтным стволом копер, потом, следуя за канатами подъемного устройства, перевел его на расположенное по диагонали через двор кирпичное строение без окон, в котором размещалась лебедка.

— Твисс работал на подъемнике?

— Этот тип был единственным во всем шахтном дворе, кого я не мог видеть. Единственным человеком, скрытым от моих глаз. И именно он, единственный, и покинул свой пост.

— Когда вы это обнаружили?

— Я поймал его, когда он пытался на руках вынести со двора сына. Оба черные, почти незаметные в той пыли, что тут стояла. Но я уже к тому времени разыскивал его в оба глаза!

— И что?

— Уволил его на месте. К пожару проступок Твисса не имел никакого отношения, упоминание о подобном в докладе комиссии по расследованию тоже ни к чему. Но, сын там или не сын, а свой пост он бросил.

Лебедочная изнутри оказалась довольно высоким зданием, выстроенным с таким расчетом, чтобы в нем свободно разместилась паровая машина размером с паровоз, с той только разницей, что тут паровик приводил в движение не колеса, а вертикально поставленный барабан диаметром в восемь футов. Канат с гулким напряженным звуком сматывался с барабана, уходя под углом вверх, к козырьку крыши, и дальше на улицу; от его похожего на стон гудения вибрировала и звенела на крыше черепица.