Роза

– Нет, – только и ответила она, и тотчас снова села, и она всё била, била по снегу носком башмачка. Никогда ещё я не видел её такой оскорблённой.

– Иди к своему ребёнку! – сказал Николай Арентсен вдруг серьёзно и веско. – Мы покончили наши счёты.

– Да, – сказала она. – Видит Бог!

– Только я вот вознаграждения не получил.

– Ты его непременно получишь. Я переговорю с Бенони.

– Благодарствую.

– Это, конечно, какая-то ошибка. Бенони не виноват, я уверена.

– Справедливо. Но зачем же ты сидишь в снегу? Моя миссия окончена.

Пауза.

– Сама не знаю, – ответила она. – Верно, я хочу посмотреть, не сделается ли тебе стыдно.

– И напрасно, Роза!

– Стало быть, тебе за меня недоплатили?

– Гм. Так тебе ещё мало? – спросил он и распрямился. – Мы покончили наши счёты. А засим – прощанье навеки, не правда ли?

Роза качает головой и говорит:

– Но мне кажется, ты хватил через край!

– И так далее, и тому подобное. Нет, мой друг, ничуть не бывало. Просто ты не утолила своего сердца, вот в чём беда. И теперь как же тебе хочется хоть слезинку выжать над нашим прошлым, когда ты вернёшься домой!

– Нет-нет, уж я не заплачу.

– А ведь именно этого тебе бы хотелось.

О, сомненья быть не могло, каждый новый его выпад больно её ранил. Наконец она встала, вышла на дорогу и направилась к дому. Мы пошли за ней.

– Постарайтесь же найти для меня Бенони! – сказала она мне.

Она невольно замедлила шаг у своего поворота. Арентсен снял шляпу и сказал:

– Ну, спасибо тебе, ты, стало быть, переговоришь с твоим мужем?

Она, не глядя на него, кивнула.

– Прощай! – сказал Арентсен и снова надел шляпу. – Но чего же ты ещё ждёшь?

– Ах, да замолчи ты! – крикнула она вдруг. – В жизни я не слыхала подобного! Чего я жду? Просто я хотела вас попросить, – она повернулась ко мне, – вы, конечно, найдёте Бенони на мельнице.

Я кивнул на это, а Арентсен снова вставил:

– Да, это мы знаем, я, во всяком случае, видел, как он туда направлялся. Но ведь ты дожидаешься последнего слова? Какое оно будет? Не правда ли? Что ж, я тебе скажу: ты теперь совладелица в лавке, так, может, ты не откажешь мне отпустить в кредит бутылочку-другую винца?

Роза повернулась и, не оглядываясь, пошла к дому.

Снова мы с ним оказались вдвоём. Мы оба молчали. Я думал о том, как излишне жесток был этот человек и с самим собою и с Розой, но если он так себя вёл для того, чтобы ей было легче, не такое уж он ничтожество, и даже напротив.

Мы прошли мимо Сирилунна и дошли до поворота к кузнецу. Тут Арентсен сказал:

– Вы, значит, ищете Бенони? Найдёте – так я тут у кузнеца, если что.

Я пошёл дальше, к мельнице, нашёл Хартвигсена и всё ему передал. Хартвигсен сперва онемел, наконец он выговорил:

– Опять шутки милого Мака, его рука. Может, и вы пойдёте со мной к кузнецу?

Я попросил было меня уволить, но Хартвигсен сказал: «Должен признать, всё бы отдал, чтоб только его не видеть», – и я отправился с ним.

Мы подходим к дому кузнеца, Арентсен, верно, увидел нас в окно, он стоит на пороге и ждёт. Они кланяются друг другу, я говорю: «Вот вам Хартвигсен», – и отступаю в сторонку. Несколько минут они разговаривают, каждый называет какую-то сумму, оба, кажется, изумлены.

– Да, это всё, что я получил, и не более, – с нажимом говорит Арентсен.

Хартвигсен протягивает ему руку и уходит.

– Ну и задам же я перцу этому Маку! – сказал мне Хартвигсен.

Мы пошли в лавку, Хартвигсен вошёл в контору, я его дожидался. В конторе он был четверть часа, потом мы пошли к его дому. Он сказал:

– Жуть с этим Маком! Он же мне и моей супруге внушил, что Николай умер.

– А сейчас он что говорит? – спросил я.

– Что говорит! Он мне ответил: «Да, для Розы, для тебя и для всех он умер!». Вот он как мне ответил. Хитрая бестия! Нет, другого такого поискать!

– А про деньги он что говорит?

– Да станет он отчитываться! Как же! Сумму аж стыдно назвать, какую он мне заломил. И ведь надул! Николаю-то он пообещал куда меньше, на несколько тысяч талеров меньше. «Что же это значит?» – спрашиваю я у Мака. «Да то и значит, что я был твой посредник!». Так и ответил. «Я взялся устроить Розе развод за известную сумму, а мои расчёты с Николаем тебя не касаются, Хартвич!». Вот и весь сказ. Слыхали такое? Шельмец! И это мне благодарность за то, что я по доброте душевной откопал ему эту ванну, чтоб он снова вёл свою развратную жизнь!

– Но он и того не заплатил Арентсену, что пообещал?

– Ну. Только половину отдал. А на вторую половину надул бедолагу. «Как же вы так?» – я у него спрашиваю. «Ничуть я его не обманул, – он мне говорит. – Никогда я не обещал ему всё сразу, пускай подождёт, а мне деньги для нашего оборота нужны». Э, да что с ним толковать, у него на всё есть ответ.

Хартвигсен остановился у своего поворота.

– Идите же к своей супруге, – сказал я. – Она вас заждалась.

– Да, бедная Роза, – ответил Хартвигсен и посмотрел в сторону дома. – Весь день искала меня, говорите? И как же ребёнок? Но Николай-то какой стал из себя, аж не узнать. Бесподобно! И я так решил – чем ему ждать этих денег, я прямо всё ему и отдам. Я уж ему обещался. И сегодня же будет сделано.

XXVII