Роза Дюруа

— Нет, хотя я ее спрашивал об этом. Она была очень подавлена, все время, пока мы говорили, плакала. Я убеждал ее открыть свою тайну тебе, ведь ты любишь ее. Но она повторяла, что ты не сможешь ее понять. Рохелио, она в этом уверена. Что-то произошло между вами. Попробуй вспомнить.

— Это началось уже несколько недель назад, — ответил Рохелио. — Я заметил, что Эрлинда что-то скрывает, были какие-то странные телефонные звонки. А вчера, когда я вернулся с работы, она ушла, сказала, что хочет встретиться с подругой. Я не поверил ей, — виновато признался Рохелио. — И… оказалось, что деньги, которые мы откладывали на оплату лицея для Тино, исчезли. Двести тысяч песо, которые лежали в письменном столе. А когда она вернулась, они снова оказались на месте. Теперь я знаю, что она взяла их у тебя. Но куда она дела те, что взяла из стола? Все это очень странно.

Рикардо понял, что нужно рассказать Рохелио все, что он знал, но скрывал от брата, — о странных встречах Эрлинды с подозрительными людьми, о том, что ее видели в «Твоем реванше». Это ничего не проясняло, но было очевидно, что Эрлинда попала в какую-то неприятную, возможно, грязную историю.

— Это очень похоже на шантаж, — выслушав рассказ брата, сказал Рохелио. — Эти люди, возможно, что-то узнали об Эрлинде и теперь требуют у нее деньги в обмен на свое молчание. Если бы она призналась мне во всем! Я уверен, что бы это ни было, я смог бы ее понять.

— Возможно, это какое-то очень давнее дело. Мало ли что могло быть с Эрлиндой еще до вашей свадьбы?

— Ну ладно, — Рохелио поднялся, — мне пора. Спасибо тебе, что ты рассказал мне все, что знаешь. Теперь я уверен, что смогу поговорить с Эрлиндой по душам и убедить ее, что она делает ошибку, скрывая свои тайны от меня. До свидания, я позвоню тебе.

— До свидания, — ответил Рикардо. — Я еще посижу.

Рикардо надеялся, что в «Палому» заглянет Милашка, но она не пришла, и он с тяжелым сердцем отправился домой.

— Дульсе вернулась из школы? — спросил Рикардо, едва переступив порог дома.

— Да, — ответила Селия. — Она у себя.

Еще вчера Рикардо решил оставить дочь в покое и не поднимать вопроса о ее поведении, но сегодня после разговора с Рохелио, после бесплодного ожидания Исабель во время перерыва и после работы он решил все же поговорить с этой невоспитанной девчонкой.

В конце концов, он взрослый человек и имеет право на личную жизнь. Рикардо сам не до конца отдавал себе отчет в том, что хочет сорвать на Дульсе накопившееся за последние дни раздражение.

Как и был, в официальном костюме, который он носил в контору, Рикардо поднялся наверх и постучал в комнату дочери. Ответа не было.

— Дульсе! — позвал он. — Это я. Можно войти?

— Входи, пожалуйста, — ответил звонкий, немного виноватый голос, который настолько не вязался с образом капризной испорченной девчонки, которая лезет в дела взрослых, что гнев Рикардо почти испарился. Однако отступать было некуда, и он, открыв дверь, вошел в комнату дочери.

Он не был здесь уже некоторое время, чуть ли не с самых пасхальных каникул, и теперь в изумлении оглядывался по сторонам. В комнате Дульсе царил необычный порядок — все вещи занимали строго определенные места, на письменном столе тетради и учебники стояли аккуратными стопками, и даже цветные карандаши, кисти, фломастеры и прочие рисовальные принадлежности были рассортированы и разложены на полке.

Но главное было не это. По стенам дочь развесила свои рисунки. Кое-какие Рикардо видел (обычно случайно), но большинство были ему совершенно неизвестны. Он и раньше знал, что Дульсе любит рисовать, но не придавал этому никакого значения — рисуют все дети. Но теперь, рассматривая выставку на стенах комнаты, он вдруг увидел, что в каждом из них было удивительно точно схвачено настроение. Здесь были и пейзажи, и интерьеры, и портреты. Вот тетя Кандида — полная, неуклюжая, но очень добрая, а вот и он сам — красивый, высокий мужчина в светлой рубашке с короткими рукавами, в ней он ходит дома по саду.

— Тебе нравится? — спросила дочь.

— Да, — кивнул головой Рикардо. — Я и не знал, что ты рисуешь так хорошо.

— Просто ты мало обращал на меня внимания, — очень серьезно сказала девочка, — иначе ты давно бы нанял мне учителя рисования.

— Но теперь ты поешь, ходишь в консерваторию, — сказал Рикардо и с удивлением понял, что оправдывается.

— Только благодаря тете Ванессе, — просто сказала Лус. — Если бы не она, пение было бы так же не замечено, как и рисование.

— Ты преувеличиваешь, Дульсе, — сказал Рикардо. — Но я хотел поговорить с тобой совсем о другом.

— Наверно, о своей подруге? — спросила Лус, и в ее голосе прозвучали металлические нотки.

И снова Рикардо вместо того, чтобы отчитывать дочь за неуместные выходки, начал ей что-то объяснять.

— Дульсе, — примирительным тоном сказал Рикардо, — ты ведь уже большая, самостоятельная девочка, почти девушка. Подумай, я взрослый, можно сказать, стареющий мужчина, одинокий вдовец.