Роза для Экклезиаста (ЛП)

– Если бы это только произошло! Ты-то знаешь, я еще кое на что гожусь!

– Ну еще бы…

Он блаженно улыбался всю дорогу, пока мы шли к выходу.

– Я сегодня же посажу твои розы. И сорвать их сможешь только ты.

Уходил я с мыслью о том, что Кейн все-таки отличный парень, а легкое помешательство на грибах ему ничуть не вредило.

Мои рабочие покои в замке Тиреллиана соседствовали с самим Храмом и также находились внутри города в скале, но чуть левее. Они оказались куда как лучше моей тесной каюты, и я искренне порадовался за марсианскую культуру, которая достигла таких высот, что открыла преимущества мягкого матраца перед соломенным тюфяком. Приятно удивила кровать – она оказалась достаточной длины. Даже для меня.

Я распаковал то, что прихватил с собой и прежде всего потратил половину кассеты, снимая Храм.

Затем взялся за книги. Я водил объективом над страницами, пока не устал перелистывать их, не вникая в содержание. Тут мне попался на глаза какой-то исторический отрывок и я решил начать с него.

«… И вот на тридцать седьмом году Процесса Чиллен пришли дожди, которые принесли радость, ибо было это редким событием, и мы встречали его как предзнаменование, благоприятное для нас.

Но эти дожди не были животворным семенем Малана, упавшим с небес, ибо то пролилась кровь мироздания, бьющая безумной струей. Наступили для нас последние дни, и тогда настало время последнего танца.

И те дожди принесли болезнь, которая не убивала, и барабаны Локара простучали последнюю дробь…»

Я спросил себя, что хотел сказать этот проклятый Тамур – он как-никак был историком и, я так думаю, придерживался фактов. Это не было их Апокалипсисом. Так чем же?

Или это Апокалипсис в их представлении?..

– Почему бы и нет? – подумал я. – Люди Тиреллиана – лишь ветвь от того могучего дерева, что когда-то было высокоразвитой цивилизацией. Марсиане вели войны, но не до полного уничтожения друг друга – их наука не достигла необходимого уровня технологии. И что есть болезнь, которая не убивает?.. Могла ли она сделать такое? И каким образом, если не была смертельной?

Перелистав несколько страниц, я добрался до конца. В дальнейшем природа болезни не рассматривалась.

Матриарх М'Квайе!.. Именно в тот момент, когда мне больше всего нужна помощь, тебя нет рядом!

Не будет ли с моей стороны ошибкой пойти ее поискать? Пожалуй, да. Моя свобода здесь ограничена тем, что я уже видел; это однозначно. Придется подождать дополнительных разъяснений.

От безысходности я стал долго и внятно перечислять проклятия на всех известных мне языках и наречиях, нимало не заботясь, что оскверняю священные уши Малана. Он, правда, оказался благороднее, чем я предполагал, во всяком случае, оставил меня в живых.

И я решил, что на сегодня впечатлений достаточно –завалился спать.

Я спал, должно быть, уже несколько часов, когда в мою комнату с крохотным светильником в ладони пришла Бракса. Она и разбудила меня, довольно бесцеремонно дернув за рукав пижамы.

Я сказал ей «привет». Интересно, а что еще я мог ей сказать?

– Я пришла послушать стихи.

– Какие стихи?

– Ваши.

– А-а…

Я зевнул, сел и сказал то, что обычно говорит человек, которого будят среди ночи, да к тому же просят что-нибудь почитать.

– Это весьма мило с твоей стороны, но тебе не кажется, что сейчас не самое подходящее время для поэзии?

– По-моему, это не важно, – утешила она.

Когда-нибудь я обязательно напишу статью для «Лингвистического журнала» и озаглавлю ее: «Интонация как недостаточное средство передачи иронии»

Но поскольку я проснулся – халат пришлось надеть.

– Что это за животное? – поинтересовалась она, разглядывая вышитого на нем шелкового дракона.

– Мифическое, – не стал я вдаваться в подробности. – Уже поздно. Или рано. Я устал. С утра у меня много работы. И М'Квайе может не то подумать, если застанет тебя здесь…

– Что – не то?

– Черт возьми, ты прекрасно понимаешь, что я хотел сказать! – впервые мне представился случай произнести марсианское богохульство, но меня постигла неудача.

– Нет, – ответила она, – не понимаю.

Она казалась растерянной и немного обиженной, словно щенок, которого за что-то бранят, а он никак не может понять – за что.

Я смягчился. Красный плащ Браксы создавал неповторимую гамму с ее волосами и лепестками губ – сейчас эти тубы дрожали.

– Я не хотел тебя обидеть. В моем мире существуют определенные правила. Ими возбраняется пребывание в одной спальне мужчины и женщины, если они не состоят в браке… Думаю, это объяснение тебе доступно?

– Нет.

Ее глаза были как два зеленых нефрита.

– Хорошо, – это… Хорошо, я только хотел сказать, что существует такая вещь, как секс.

В нефритовых глазах словно затеплился свет.

– О, это то, от чего появляются дети?

– Пожалуй. Так оно и есть.

Она засмеялась. Это был первый смех, который я слышал в Тиреллиане. Казалось, невидимый скрипач слегка дотрагивается смычком до струн. Слушать этот смех было не очень приятно – особенно потому, что Бракса смеялась слишком долго.

Отсмеявшись, она подошла ближе.