Роза и меч

Если бы она нуждалась в подтверждении, что это не плод ее воображения, то таковым могло стать поведение Бату, вышедшего в этот момент из дома. Он сначала отпрянул назад, а потом с воплем бросился в ноги незнакомцу, схватил его за руку и поцеловал. Слова, которые он при этом бормотал, были обычной англо-испанской пиратской тарабарщиной. Потом он встал и с сияющими глазами показал на Каролину.

– Я хорошо оберегал ее, господин… – Незнакомец нетерпеливо остановил его.

– Ты Бату, верно? Но я не твой господин. Твой хозяин мертв, – голос был точно такой же, с металлом и в то же время нежный. Он сделал шаг в сторону Каролины и склонил перед ней голову. – Вот уже полгода я повсюду разыскиваю вас. Я Рамон Стерн, брат Нормана.

Лишь теперь, при ярком свете ламп, Каролина разглядела то, что скрывала темнота: нищету этого человека, отчаянно пытавшегося сохранить былой блеск.

– Вы помните шкатулку, которую прихватили с собой с острова? Там должна быть Библия. Семейная Библия Стернов. Где она?

– Какая Библия?

– Вы хотите сказать, что у вас ее больше нет?

На мгновение Каролине показалось, что он сейчас бросится на нее. Но он лишь стоял с беспомощным видом, а только что бывшее спокойным лицо исказилось отчаянием, гневом и бессилием.

– Я знаю, что вы забрали шкатулку. И я знаю, что там была Библия. Она должна быть у вас! Вспомните!

Бату, не сводивший глаз с Рамона Стерна, кивнул.

– Мы вытащили ее из преисподней, графиня.

Каролина тоже вспомнила шкатулку, в которой были обращение Королевского флота, печать, офицерский диплом и Библия.

– Да, я припоминаю.

– Она еще у вас? У вас ее никто не требовал?

– Нет, никто. Это я точно помню. Но мне надо подумать. – Если шкатулка все еще была у нее, то она может быть только в Розамбу. Она не хотела лишать его последней надежды. – Извините, но сейчас я очень спешу. – У Каролины было большое желание предложить ему свое гостеприимство, но при виде его гордой и неприступной осанки, даже в оборванной одежде, она побоялась оскорбить его этим. – Придите снова завтра.

– Я приду завтра вечером, – согласился он. – Если позволите. И не забудьте, речь идет не только о наследстве моего брата. Речь идет о моей жизни и обо всех, кто уже поплатился за это жизнью. Только никому не рассказывайте. Никому!

Он растворился в темноте. На Каролину нахлынули картины прошлого; однако она еще не подозревала, какую власть это прошлое скоро возымеет над ее собственной судьбой.

Она повернулась к Бату.

– Накидку, скорее! – Шурша черным шелком, она быстро пошла к карете.

28

На площади перед театром уже не было ни одного человека, но по морю экипажей было видно, что на праздник приглашено пол-Парижа. Подобрав юбки, Каролина поднялась по ступенькам театра, ярко освещенным трепещущими на ветру смоляными факелами. По обе стороны стояли мужчины в алых плащах, черных сапогах до бедер, блестящих нагрудных панцирях и черных масках.

Двери перед ней распахнулись. Под звон колокольчиков средневековых шутовских колпаков она прошла в отгороженное от зала красным занавесом фойе. Фигура в черном домино и узконосой венецианской маске подошла к ней.

– Мадам? – Каролина протянула ему свой пригласительный билет. Он склонился над списком, лежавшим рядом на столе. – Ложа номер один, графиня, – из корзины была извлечена черная полумаска, которую, как лорнет, можно держать за ручку перед глазами. – На этом празднике все должны быть в масках, – он говорил вполголоса и, как показалось Каролине, изменив его. Потом потянул за шнур, и словно подхваченный невидимыми руками, занавес открылся и снова сомкнулся за ней.

Каролина вошла в зал и оказалась в пестрой шумной толпе, заполнившей партер, из которого убрали стулья. Она окунулась в какофонию красок и звуков. Каролина поднесла к лицу маску и принялась рассматривать публику. Как и она, все бесцельно слонялись по залу: блещущие пышным великолепием и жалкие в своем убожестве, красивые и уродливые; казалось, здесь собрались все сословия, чуждые друг другу, и тем не менее всех их связывал человек, вмешавшийся в их судьбу. К Каролине подошла женщина в светлом воздушном одеянии, похожем на нежный весенний цветок. Каролина попыталась проникнуть сквозь серебряную маску, скрывавшую ее лицо, но рассмотрела лишь пару смеющихся глаз.

– Терпение, графиня, – шепнула незнакомка.

Прежде чем Каролина успела что-то спросить, та исчезла.

Каролине вдруг стали невыносимы люди, окружавшие ее. Она вышла из партера и отыскала свою ложу, оказавшуюся пустой. Каролина села в одно из кресел. Ее взгляд скользнул по ярусам и на секунду задержался на тяжелой, ярко-синей парче занавеса с вытканным золотом фениксом. Феникс! Но не успела она это осмыслить, как услышала приближающиеся к ложе шаги. Бархатная портьера раздвинулась. Ее рука с полумаской упала на колени.

– Я так и подумал, что найду вас здесь…

Все вокруг нее поплыло. Ее страх был чересчур велик, чтобы она могла скрыть его. Глаза Фуше, не опушенные ресницами, горели лихорадочным огнем.