Роза и тис

Да какая разница?! Любую идею! Я всегда могу придумать их хоть полдюжины. Существуют только две вещи, которые способны расшевелить людей: во-первых, что-то должно попасть в их карман; во-вторых, идея должна выглядеть многообещающей, доступной для понимания, благородной (хотя и несколько туманной) и она должна придавать человеку хоть какое-то вдохновение. Человеку нравится чувствовать себя благородным животным (так же, как и хорошо оплачиваемым!). Идея не должна быть слишком практичной. Нечто гуманное, но далекое, не касающееся тех, с кем приходится общаться лично. Вы обратили внимание на то, как бойко идет сбор средств в пользу пострадавших от землетрясения где-нибудь в Турции или Армении? Но мало кто хочет принять в свой дом эвакуированного ребенка, верно? Такова человеческая натура.

- Я с большим интересом буду следить за вашей карьерой, - заверил я Гэбриэла.

- Лет через двадцать я растолстею, буду жить припеваючи и, вероятно, прослыву народным благодетелем.

- А потом?

- Что вы имеете в виду? Что значит "а потом"?

- Я просто подумал, что вам станет скучно.

- О, я всегда найду себе какое-нибудь занятие! Просто ради удовольствия.

Меня всегда поражала уверенность, с какой Гэбриэл рисовал свое будущее, и я в конце концов поверил в его прогнозы. К тому же он почти всегда оказывался прав.

Он предвидел, что страна проголосует за лейбористов, был убежден в своей личной победе на выборах, не сомневался, что жизнь его будет идти предсказанным им самим курсом, не отклоняясь ни на йоту.

- Значит, "все к лучшему в этом лучшем из возможных миров" <Изречение/>, восходящее к философской повести "Кандид, или Оптимизм" (1759) французского писателя и философа-просветителя Вольтера (1694 - 1778).>, - довольно банально заметил я.

Гэбриэл помрачнел и нахмурился.

- У вас удивительная способность - вечно наступать на любимую мозоль, - раздраженно сказал он.

- В чем дело? Что-то не так?

- Ничего.., в общем-то ничего. - Он помолчал. - Случалось вам когда-нибудь загнать занозу в палец? Знаете, как это раздражает? Ничего по-настоящему серьезного... но постоянно напоминает.., покалывает.., мешает...

- Кто же эта заноза? - спросил я. - Милли Барт?

Он с таким удивлением воззрился на меня, что я понял: это не Милли.

- С ней все в порядке, - сказал он. - К счастью, все обошлось, никто не пострадал. Она мне нравится. Надеюсь, повидаю ее как-нибудь в Лондоне. Там хоть нет этих мерзких провинциальных сплетен.

Внезапно густо покраснев, Гэбриэл вытащил из кармана пакет.

- Вы не могли бы посмотреть?.. Как по-вашему? Годится? Это свадебный подарок. Для Изабеллы Чартерно.

Надо, наверное, что-то ей подарить. Когда свадьба? В следующий четверг? Может, это нелепый подарок?

Я с большим интересом развернул пакет. То, что я увидел, явилось для меня полной неожиданностью. Никогда бы не подумал, что Джон Гэбриэл выберет такой свадебный подарок.

Это был молитвенник, искусно украшенный изящными рисунками. Вещь, достойная музея.

- Я толком не знаю, что это такое, - сказал Гэбриэл. - Должно быть, что-то католическое. Ему несколько сотен лет. Я подумал... Конечно, я не знаю... Мне показалось, что ей подходит. Но если вы считаете, что это глупо...

- Это прекрасно! - поспешил я успокоить Гэбриэла. - Любой был бы счастлив иметь такую превосходную вещь.

Это музейная редкость!

- Не уверен, что ей понравится, но, по-моему, здорово подходит. Если вы понимаете, что я имею в виду.

Я кивнул. Да, мне было понятно.

- В конце концов, должен же я что-нибудь подарить!

Нельзя сказать, что девушка мне нравится. Мне она ни к чему. Высокомерная гордячка. Уж она сумеет обуздать его светлость лорда Сент-Лу! Желаю ей счастья с этим напыщенным ничтожеством!

- Руперт - несколько больше, чем напыщенное ничтожество, - возразил я.

- Да, конечно.., в сущности, так... Во всяком случае, мне нужно сохранить с ними обоими хорошие отношения.

Как члена парламента от Сент-Лу меня будут иногда приглашать в замок на обед. Ежегодные приемы в саду и все такое. Думаю, что старой леди Сент-Лу придется теперь переехать в дом, доставшийся ей как вдове по наследству - в эту заплесневелую развалину возле церкви. По-моему, любой, кто поживет там хоть немного, вскоре умрет от ревматизма.

Гэбриэл взял молитвенник и снова завернул его.

- Вы в самом деле думаете, что это стоящая вещь? И что она подойдет?

- Великолепный и очень редкий подарок! - заверил я.

Вошла Тереза, и Гэбриэл поторопился уйти.

- Что это с ним? - спросила она, когда за Гэбриэлом закрылась дверь.

- Думаю, это реакция.

- По-моему, что-то большее, - сказала Тереза.

- Мне все-таки жаль, что он победил на выборах, - сказал я. Поражение отрезвило бы его. А так - через несколько лет он станет совершенно невыносим! Вообще говоря, он неприятный тип, но мне кажется, что он преуспеет в жизни. Как говорится, доберется до самой верхушки дерева.

Я думаю, что именно слово "дерево" побудило Роберта высказать свое мнение. Он вошел вслед за Терезой, но держался так тихо и незаметно, что, когда вдруг заговорил, мы вздрогнули от неожиданности.

- О нет! - решительно произнес Роберт.