Роза и Тис. Дочь есть дочь. Бремя любви. Рассказы

— Ни то и ни се. Из Феззана[200].

— Не слыхала такого. С кем ты хочешь поговорить? Пэм, Пэм, позволь представить тебе сэра Ричарда Уайлдинга. Он путешественник; знаешь — верблюды, риск, пустыни — как в самых захватывающих книгах. Он только что из — откуда-то из Тибета.

Она отвернулась и уже кричала кому-то следующему:

— Лидия! Я и не знала, что ты вернулась из Парижа! Замечательно!

Ричард Уайлдинг слушал Пэм, которая с жаром говорила:

— Я только вчера видела вас по телевизору! Какое волнующее знакомство! Расскажите…

Но у Ричарда Уайлдинга не было времени на рассказы.

На него обрушился еще один знакомый.

Наконец, сидя на диване с четвертым бокалом в руке, он заметил самую очаровательную девушку, какую ему доводилось видеть.

Кто-то сказал:

— Ширли, ты должна познакомиться с Ричардом Уайлдингом.

Ричард тут же подсел к ней.

— Как изматывают такие вечеринки! Я уж и забыл. Может, улизнем вместе куда-нибудь в тихое местечко, где можно выпить?

— С удовольствием, — сказала Ширли. — Здесь с каждой минутой все больше становится похоже на зверинец.

Довольные, что сбежали, они вышли на улицу. Вечерело, было прохладно. Уайлдинг остановил такси.

— Поздновато для выпивки, — сказал он, взглянув на часы, — к тому же мы и так выпили немало. По-моему, уместнее поужинать.

Он дал адрес маленького, но дорогого ресторана на Джермин-стрит.

Сделав заказ, он через стол улыбнулся своей гостье.

— Наконец-то со мной случилось нечто приятное после возвращения из диких мест. Я и забыл, как безобразны эти лондонские коктейль-приемы. Зачем люди на них ходят? Зачем я пошел? Зачем вы?

— Наверное, стадный инстинкт, — легко отозвалась Ширли.

От ощущения приключения у нее разгорелись глаза. Она смотрела на красивого загорелого мужчину напротив. Ей было приятно, что она увела с приема светского льва.

— А я все про вас знаю, — сказала она. — И я читала ваши книги!

— Я не знаю о вас ничего, только имя — Ширли. А дальше как?

— Глин-Эдвардс.

— И вы замужем. — Он остановил взгляд на кольце.

— Да. И живу в Лондоне, и работаю в цветочном магазине.

— Нравится ли вам жить в Лондоне, работать в цветочном магазине и ходить на коктейль-приемы?

— Не очень.

— А что бы вы хотели делать, или кем быть?

— Дайте подумать. — Ширли полуприкрыла глаза. — Я хотела бы жить на острове, далеко ото всех. Я жила бы в белом доме с зелеными ставнями и целыми днями абсолютно ничего не делала. На острове было бы полно фруктов, и громадные гирлянды, сплетенные из разных цветов, все чудно пахнут, и каждую ночь луна, а море по вечерам темно-красное…

Она вздохнула и открыла глаза.

— Почему все мечтают об островах? Я думаю, настоящий остров не будет таким красивым.

Ричард Уайлдинг мягко проговорил:

— Как странно, что вы так сказали.

— Почему?

— Я мог бы вам предложить такой остров.

— Вы хотите сказать, ваш собственный остров?

— Большая его часть моя. Он очень похож на тот, что вы описали. По вечерам море там винно-красное, а моя вилла белая с зелеными ставнями, цветы растут так, как вы описывали, в дикой путанице оттенков и запахов, и никто там никуда не спешит.

— Чудесно! Остров мечты.

— Но он реальный.

— Как же вы можете оттуда уезжать?

— Я неугомонный. Но когда-нибудь я туда вернусь и больше не уеду.

Пришел официант, принес первое блюдо и разрушил очарование. Они заговорили о повседневных вещах.

Под конец Уайлдинг подвез ее домой. Ширли не пригласила его зайти. Он сказал:

— Я надеюсь, мы еще встретимся?

Пожимая ей руку, он задержал ее дольше необходимого. Она вспыхнула и отняла ее.

Этой ночью ей снился остров.

2

— Ширли?

— Да?

— Ты ведь знаешь, что я тебя люблю?

Она кивнула.

Она не смогла бы описать последние три недели. Они были пронзительно нереальны. Она прошла сквозь них в состоянии некой прострации. Она понимала, что должна бы устать, — она и устала, но кроме усталости на нее снизошло изысканное, дурманящее ощущение нереальности происходящего.

И в этом дурмане сместились и изменились ценности бытия.

Генри и все с ним связанное отступили и растворились в тумане. На передний план дерзко выступила романтическая фигура Ричарда Уайлдинга — и заслонила собою все.

Она посмотрела на него серьезно и задумчиво.

— Ширли, разве ты меня нисколько не любишь?

— Не знаю.

Что же она чувствует? С каждым днем этот мужчина все больше и больше занимает ее думы. Его близость возбуждает. Она понимает, что это опасно, что она в любой момент может поддаться порыву страсти. Но она точно знает, что не хочет отказываться от встреч с ним.

Ричард сказал:

— Ширли, ты очень тактична. Ты никогда не говоришь о своем муже.

— А зачем?

— Но я многое слышал.

— Люди любят болтать.

— Он относится к тебе несправедливо и, кажется, не по-доброму.

— Да, Генри недобрый человек.

— Он не дает тебе того, что должен давать, — любовь, заботу, нежность.

— Генри меня любит — по-своему.

— Возможно. Но ты хочешь большего.

— Я привыкла.

— Но теперь ты хочешь. Хочешь свой остров, Ширли.

— О, остров! Это мечты.

— Мечта может стать реальностью.

— Не думаю.

— Она может стать реальностью.

На террасу, где они сидели, с реки набежал легкий ветерок. Ширли встала и запахнула на себе пальто.