Роза и Тис. Дочь есть дочь. Бремя любви. Рассказы

— Здесь была полная разруха, я приложила много сил, чтобы поставить предприятие на ноги.

— Вы хороший руководитель, я это вижу. Вы — личность, вы умеете управлять людьми. Да, я уверен, что вы делаете нужное и полезное дело. Вас это развлекает?

— Развлекает? — Она уставилась на него.

— Это не иностранное слово. Работать может быть весело — если вы любите их.

— Кого?

— Детей.

Она медленно и печально сказала:

— Нет, я их не люблю — так, как вы говорите. Хотелось бы, но тогда…

— Тогда это будет радость, а не долг, так вы чувствуете? А вам нужен долг.

— Почему вы так считаете?

— Потому что это написано у вас на лице. Интересно, зачем это вам?

Он встал и беспокойно заходил по комнате.

— Что вы делали всю вашу жизнь? Это ужасно мешает, ужасно необычно — знать вас так хорошо и не знать ничего. Это… душераздирающее ощущение. Не знаю, как начать.

Его страдание было таким неподдельным, что она молча смотрела на него, выжидая.

— Я кажусь вам безумным. Вы не понимаете. С чего бы? Но я приехал в эту страну, чтобы увидеть вас.

— Привезти мне вещи Ширли?

Он нетерпеливо отмахнулся.

— Ну да, я думал, что это все. Выполнить то, на что у Ричарда не было сил. Но я и не догадывался, что это будете вы.

Он подался к ней всем телом через стол.

— Послушайте, Лаура, вам все равно пришлось бы узнать, так узнайте сейчас. Много лет назад, еще до того, как я приступил к своей миссии, мне были три видения. В роду моего отца бывали и ясновидцы, видимо, это передалось и мне. Я увидел три сцены так же ясно, как теперь вижу вас. Я видел большой стол и за столом человека с тяжелой челюстью. Я видел окно с видом на заснеженные сосны и круглое розовое лицо с совиными глазами. Со временем я встретил этих людей и участвовал в этих сценах. Человек за письменным столом оказался мультимиллионером, который финансировал мою миссионерскую поездку. Позднее я лежал в санатории и смотрел через окно на заснеженные сосны, а врач с круглым розовым лицом говорил, что моя жизнь и миссия закончена.

Третьей, кого я видел, были вы. Вы, Лаура, вы. Я узнал вас, как только увидел. Вы были моложе, чем сейчас, но с той же грустью в глазах, с таким же трагическим выражением на лице. Я не различил обстановку отчетливо, только на заднем плане неясные очертания церкви, а потом языки пламени.

— Пламя? — Она вздрогнула.

— Да. Вам пришлось пережить пожар?

— Однажды. Еще в детстве. Но церковь? Какая церковь — католическая, с Мадонной в голубом плаще?

— Ничего столь определенного не было. Ни красок, ни света. Холодно, все серое — да, и купель. Вы стояли возле купели.

Он увидел, как краски схлынули с ее лица. Она сжала виски.

— Это что-то означает для вас, Лаура? Что?

— «Ширли Маргарет Эвелин, во имя Отца и Сына и Святого Духа…» — Голос ее прервался. — Крещение Ширли. Я представляла крестную мать. Я держала ее и хотела уронить на камни! Чтобы она умерла! Я хотела, чтобы она умерла. И вот… она умерла…

Она закрыла лицо руками.

— Лаура, дорогая, я понимаю — о, я понимаю. Но огонь? Он тоже что-то означает?

— Я молилась. Да, молилась. Поставила свечку за исполнение желания. А знаете, какое у меня было желание? Чтобы Ширли умерла. И вот…

— Стоп. Не надо повторять, Лаура. Огонь — что случилось?

— В ту же ночь я проснулась. Почувствовала дым. Дом горел. Я подумала, что это ответ на мою молитву. А потом я услышала, как плачет ребенок, и вдруг все переменилось. Единственное, чего я хотела, — это спасти ее. И я спасла. На ней не было ни единой царапины. Я положила ее на траву. И ушло все — ревность, желание быть первой, — все ушло, осталась только любовь, я ужасно любила ее. С тех пор любила всю жизнь.

— Дорогая, о, дорогая моя.

Он опять наклонился к ней через стол.

— Вы понимаете, что мой приезд…

Открылась дверь, вошла мисс Харрисон.

— Приехал специалист, мистер Брэгг. Он в палате А и спрашивает вас.

Лаура встала.

— Я сейчас приду. — Мисс Харрисон выскользнула, а Лаура торопливо сказала: — Извините. Я должна идти. Если вы сможете передать мне вещи Ширли…

— Я бы предпочел поужинать с вами в моем отеле. Это «Виндзор», возле станции Черинг-Кросс. Вы можете сегодня вечером?

— Боюсь, сегодня не смогу.

— Тогда завтра.

— Мне трудно выходить по вечерам…

— У вас не будет дежурства. Я справлялся.

— Но у меня другие дела… встреча…

— Нет. Вы просто боитесь.

— Ну хорошо, я боюсь.

— Меня?

— Да, полагаю, вас.

— Почему? Думаете, что я сумасшедший?

— Нет. Вы не сумасшедший.

— Но вы все-таки боитесь. Почему?

— Я хочу, чтобы меня оставили в покое. Я не хочу нарушать… свой образ жизни. О, я сама не знаю, что говорю. И мне нужно идти.

— Но вы поужинаете со мной? Когда? Завтра? Послезавтра? До этого я не уеду из Лондона.

— Тогда сегодня.

— И покончим с этим? — Он засмеялся, и она, неожиданно для себя засмеялась вместе с ним. Потом она посерьезнела и пошла к двери. Ллевеллин отступил, пропуская ее, открыл перед ней дверь.

— Отель «Виндзор», восемь часов. Я буду ждать.

Глава 2

1