Роза и Тис. Дочь есть дочь. Бремя любви. Рассказы

— А вон и Мэссингемы!

Миссис Мэссингем, которую Сэра за глаза неизменно называла «мэм-сахиб»[115], еще издали заулыбалась им, выставляя напоказ два ряда ослепительных зубов. Это была долговязая жилистая дама, с лицом высохшим и поблекшим за много лет, проведенных в Индии. Муж ее, толстяк-коротышка, в разговоре предпочитал телеграфный стиль.

— Рада снова видеть вас, — сказала миссис Мэссингем, тепло пожимая руку Энн. — Как приятно прийти на обед в соответствующем туалете. А у меня, по-видимому, до вечернего платья так руки и не дойдут. Пользуюсь тем, что, приглашая к обеду, обычно присовокупляют: «Не переодевайтесь». Да, жить в Англии сейчас довольно трудно, а сколько приходится делать самой! Порой мне начинает казаться, что я не отхожу от кухонной раковины. Нам, сдается мне, здесь не ужиться. Придется опять уезжать, и мы подумываем о Кении[116].

— Все уезжают, — вмешался в разговор ее муж. — Сыты по горло. Чертово правительство.

— А, вон идет Дженнифер, — сообщил полковник Грант. — И с ней Ричард Колдфилд.

Дженнифер Грэхем оказалась высокой женщиной, явно не старше тридцати пяти, с лошадиной физиономией и смехом, напоминающим ржание, а Ричард Колдфилд — джентльменом средних лет с выдубленным на солнце лицом.

Он присел рядом с Энн, и между ними завязалась беседа.

Давно ли он в Англии? Как ему здесь?

К Англии надо привыкнуть, отвечал Колдфилд. По сравнению с довоенным временем все так изменилось!

Он ищет работу, но найти ее не легко, особенно человеку его возраста.

— Да, да, это верно. Все у нас пошло теперь не так!

— Между тем мне еще нет и пятидесяти. — Он улыбнулся детской обезоруживающей улыбкой. — У меня есть небольшой капитал. Подумываю приобрести небольшой участок земли в сельской местности. Стану выращивать овощи для продажи. Или буду разводить кур.

— Только не кур! — воскликнула Энн. — Кто бы из моих знакомых ни испробовал свои силы в птицеводстве, у всех они подхватывали какую-нибудь инфекцию.

— Да-да, огородничество, наверное, лучше. Разбогатеть на нем скорее всего нельзя, но зато жить будет приятно.

Он вздохнул.

— Все пошло вверх тормашками. Если бы у нас сменилось правительство, тогда, быть может, настали бы времена получше.

Обычная панацея от всех зол! Энн промолчала, всем своим видом выражая сомнение.

— Трудное это дело — решить, чем заниматься, — промолвила она. — Столько волнений.

— О нет, волнений никаких. Волнений я не признаю. По моему глубокому убеждению, каждый, кто верит в свои силы и полон решимости чего-то добиться, в конечном итоге достигает желаемого.

От этих слов на Энн повеяло догматизмом.

— Так ли уж? — усомнилась она.

— Уверяю вас, что так. Терпеть не могу людей, которые вечно жалуются на свое невезение.

— Вот здесь мы с вами сходимся! — воскликнула Энн с таким пылом, что брови ее собеседника недоуменно полезли вверх.

— Впечатление такое, что у вас есть опыт подобного рода.

— Да, есть. Один из тех молодых людей, что волочатся за моей дочерью, то и дело потчует нас рассказами о том, как ему в очередной раз не повезло. Поначалу я ему сочувствовала, но сейчас он меня только раздражает.

Тут подала голос сидевшая напротив миссис Мэссингем:

— Нет ничего скучнее этих рассказов о невезении.

— Вы говорите, очевидно, о молодом Джеральде Ллойде? — вмешался в разговор полковник Грант. — Этот никогда ничего не достигнет.

— Значит, у вас есть дочь? — негромко спросил Ричард Колдфилд. — И, по-видимому, довольно большая, раз за ней ухаживают молодые люди.

— О да. Сэре девятнадцать лет.

— И вы ее обожаете?

— Естественно.

На миг лицо Ричарда Колдфилда исказила гримаса боли, и Энн вспомнила, что говорил о нем полковник Грант.

Одинокий человек, этот Ричард Колдфилд, подумала она.

— По вашему виду никак не скажешь, что у вас почти взрослая дочь, — тихо проговорил Колдфилд.

— О, этот комплимент неизменно делают женщинам моего возраста, — рассмеялась Энн.

— Весьма возможно. Но я говорю от чистого сердца. А ваш муж… — Он замялся. — Ваш муж умер?

— Да, очень давно.

— Что же помешало вам выйти замуж еще раз?

Вопрос этот мог бы показаться бестактным, если бы не звучавшее в голосе Колдфилда живое участие. И Энн снова почувствовала, что ее собеседник — человек бесхитростный, бесхитростный и прямой. Он действительно хотел знать истину.

— Потому что… — Она запнулась. А потом со всей искренностью ответила: — Потому что я очень любила мужа. После его смерти я ни разу не влюблялась. Да и потом. Сэра, конечно…

— Да, да, — с вами иного и не могло быть.

Грант, поднявшись со своего места, предложил гостям перейти в обеденный зал ресторана. За круглым столом Энн оказалась между хозяином вечера и мистером Мэссингемом. Завязавшаяся было задушевная беседа с Колдфилдом оборвалась, он теперь вяло переговаривался со своей соседкой — мисс Грэхем.

— Сдается мне, что они подходят друг другу, а? — пробормотал полковник в ухо Энн. — Ему, знаете ли, позарез нужна жена.

Почему-то это замечание неприятно резануло слух Энн. Дженнифер Грэхем с ее резким голосом и лошадиным хохотом! Никак не пара для такого мужчины, как Колдфилд.