Роза и тис

– Наверное, просто потому, что он не по вкусу Карслейку. Нашему многоуважаемому соседу нравятся только какие-нибудь жуткие надутые индюки.

– Значит, ты хочешь сказать, будто тебе не по душе бедный капитан Карслейк?

– Какой он бедный! Карслейк подходит для такой работы, как клоп для матраса. И что за работенка у него!

– Чем она хуже любого другого занятия? У него работа не из легких.

– Да, ты права. Но если всю жизнь тратить на подсчеты, какое влияние то оказывает на это, закончишь тем, что не будешь знать, что такое твое «то и это» на самом деле.

– Бегство от реальности?

– Да и разве не к этому в конце концов сводится политика? Во что люди будут верить, какие у них взгляды, какие мысли можно им привить? Ни одного конкретного факта!

– Как я права, – сказала Тереза, – что не воспринимаю политику всерьез.

– Ты всегда права, Тереза, – сказал я и послал ей воздушный поцелуй.

Однако сам я впервые увидел кандидата от консервативной партии лишь на предвыборном собрании в Манеже.

К тому времени Тереза раздобыла для меня современную инвалидную коляску. На ней меня можно было выкатывать на террасу, где я и полеживал на солнышке в укромном уголке. Затем, когда движение коляски стало причинять мне меньше боли, я стал совершать и дальние вылазки. Иногда меня даже возили в Сент-Лу. Митинг в Манеже был назначен на вторую половину дня, и Тереза решила, что мне стоит туда поехать. Она уверяла, будто митинг меня развлечет. Странные же у нее понятия о развлечениях…

– Вот увидишь, – добавила Тереза, – ты получишь огромное удовольствие, наблюдая за тем, как все они корчат из себя важных персон. А кроме того, – продолжала она, – я надену свою шляпку!

Тереза, которая никогда не носила шляп, если не шла на свадьбу, тогда специально съездила в Лондон и вернулась с такой шляпкой, какая, по ее мнению, пристала Консервативной Женщине.

– А какая шляпка пристала Консервативной Женщине? – полюбопытствовал я.

Тереза дала мне подробнейший отчет.

– Такая шляпка, – заявила она, – должна быть сшита из дорогого материала. Элегантная, но не последний писк моды. Она должна хорошо сидеть и не выглядеть фривольно.

Затем она извлекла свою шляпку из коробки. Да, шляпка, которую она купила, действительно отвечала всем выдвинутым ею требованиям.

Она надела ее. Мы с Робертом зааплодировали.

– Здорово, Тереза! – воскликнул Роберт. – У тебя в ней вид серьезный и такой, будто у тебя есть Великая цель в жизни.

Теперь вы понимаете, почему я не смог устоять перед соблазном лицезреть Терезу на трибуне в этой консервативной шляпке. Так я и оказался в Манеже в тот замечательный, погожий летний день.

В Манеже собрались в основном зажиточные пожилые люди. Молодежь до сорока лет очень мудро, на мой взгляд, предпочла отдыхать и развлекаться на пляже. Но я все же нашел одного бойскаута, который осторожно вкатил мою коляску в зал, и мне досталась выгодная позиция у стены, рядом с первыми рядами.

Тут вдруг у меня мелькнула крамольная мысль: «А зачем?» Все присутствующие в этом зале были нашими сторонниками. Противная сторона проводила собственное собрание в здании школы для девочек. Очевидно, туда тоже явились их сторонники. Ну и как же тогда влиять на общественное мнение? Разъезжать по городу на грузовиках с громкоговорителем? Устраивать митинги под открытым небом?

Мои размышления прервало появление на трибуне небольшой группы людей. Трибуна была практически пуста – на ней стояли только стулья, стол, и на нем – стакан воды.

Пошептавшись, они наконец расселись по местам. Терезу в ее знаменитой шляпке сослали во второй ряд, где сидели менее значительные персоны.

В первом ряду сидели председатель, несколько трясущихся от старости джентльменов, представитель штаб-квартиры Консервативной партии, леди Сент-Лу, еще две дамы и сам кандидат.

Слово взял председатель. Голос у него оказался дрожащим и приторным. Он бормотал какие-то банальности, которых практически не было слышно. Председателем был старый-престарый генерал, отличившийся во время Англо-бурской (а может, Крымской?) войны. «Как бы там ни было, отличился он много лет тому назад. Того мира, о котором он бормочет, – думал я, – больше не существует…» Когда слабый голосок умолк, раздались искренние, оживленные аплодисменты – в Англии так всегда приветствуют старого друга, выдержавшего испытание временем… Все жители Сент-Лу знали генерала С. Славный малый, говорили о нем, представитель старой школы!

Завершая свою речь, генерал С. представил публике представителя новой школы, кандидата от Консервативной партии майора Габриэля, кавалера ордена крест Виктории.

Тут внезапно рядом со мной кто-то тяжело вздохнул. Я с удивлением обнаружил, что на крайнем сиденье ряда сидит леди Трессильян (подозреваю, что сесть именно там ее заставил материнский инстинкт). Она ехидно прошептала мне на ухо:

– Какая жалость, что у него такие вульгарные ноги!