Роза Марена

Именно так ее здравый смысл – то разумное рациональное начало, которое не готово принять или хотя бы допустить, что в мире есть вещи сверхъестественные или паранормальные, – объяснил, оправдал и логически обосновал ее неожиданный и пронзительный внутренний отклик на эту картину с женщиной на холме.

4

Это была единственная картина в рамке под стеклом (Рози где-то слышала или читала, что картины, написанные маслом, обычно не закрывают стеклом, потому что краски должны дышать или что-то вроде того). В левом нижнем углу прямо на стекло была налеплена желтая самоклеящаяся бумажка с надписью: $ 75 ИЛИ?..

Рози протянула руки, чтобы взять картину, и увидела, что руки слегка дрожат. Она взялась за бока рамки, осторожно сняла картину с полки и направилась обратно к прилавку. Пожилой господин с потрепанным портфелем так и стоял в конце прохода, внимательно глядя на Рози. Но она его не замечала. Она прошла прямо к прилавку и бережно положила картину перед Биллом Стейнером.

– Нашли что-нибудь интересное? – спросил он.

– Да. – Она легонько постучала пальцем по бумажке с ценой. – Тут написано, семьдесят пять долларов или знак вопроса. Я так понимаю, что можно поторговаться. Вы говорили, что можете дать пятьдесят долларов за мое кольцо. Может быть, поменяемся? Баш на баш? Вы мне – картину, а я вам – кольцо?

Стейнер прошел вдоль прилавка, поднял откидную доску у дальней стены, вышел в торговый зал, вернулся обратно и встал рядом с Рози с ее стороны. Он внимательно посмотрел на картину – так же внимательно, как он смотрел на кольцо… но на этот раз в его взгляде читалось искреннее недоумение.

– Что-то я эту картину не помню. Мне кажется, я ее раньше не видел. Это, наверное, мой старик ее где-то отрыл. Он у нас – главный ценитель искусства, а я так… подай-принеси.

– Значит ли это, что вы не можете…

– Торговаться? Да что вы! Дай мне волю, я бы только и делал, что торговался. Но сейчас я готов отказать себе в этом маленьком удовольствии. Давайте сделаем, как вы сказали: натуральный обмен баш на баш. Потому что мне будет приятно, что вы теперь не уйдете отсюда в подавленном настроении, мрачно глядя себе под ноги.

И тут Рози опять сделала нечто такое, чего раньше не делала никогда: она обняла Билла Стейнера за шею и едва ли не расцеловала его в порыве восторга.

– Спасибо! Большое спасибо!

Стейнер рассмеялся.

– О Господи, не за что, – сказал он. – Вот ведь, такое со мной в первый раз происходит: чтобы кто-то из покупателей обнял меня в этих священных унылых чертогах. А вам только эта картина понравилась? Может, еще парочку подберете?

Пожилой человек в пальто – тот, кого Билл назвал Робби, – подошел, чтобы тоже взглянуть на картину.

– С учетом того, как обычно относятся люди к владельцам ломбардов, можешь считать, что тебе повезло.

Билл Стейнер кивнул:

– Это точно.

Рози почти и не слышала их разговора. Она лихорадочно рылась в сумке в поисках салфетки, в которую завернула кольцо. Она провозилась гораздо дольше, чем требовалось, потому что то и дело отвлекалась и поглядывала на картину. На свою картину. Наверное, в первый раз Рози думала о переезде в квартиру, которую ей обещали, с таким нетерпением. Это будет ее собственная квартира, а не просто походная раскладушка – одна из многих. Ее собственная квартира и ее собственная картина, которую она первым делом повесит на стену. Да, первым делом, подумала Рози, когда ее пальцы сомкнулись на завернутом в салфетку кольце. Как только въеду в квартиру, так сразу ее и повешу. В тот же день. Она развернула кольцо и протянула его Стейнеру, но он этого не заметил. Он внимательно изучал картину.

– Похоже, что это оригинальное полотно. Настоящие краски, а не печатная копия, – сказал он. – И краски, похоже, не очень качественные. Может, ее поэтому и закрыли стеклом… чтобы приличнее смотрелось. Интересно, а что там за здание у подножия холма? Какой-нибудь особняк сгоревший?

– По-моему, это развалины храма, – проговорил пожилой человек с потрепанным портфелем. – Может быть, древнегреческого. Хотя сложно сказать.

И действительно сложно, потому что развалины здания, о котором шла речь, утопали по самую крышу в густых зарослях зелени. Побеги дикого винограда оплетали колонны на фасаде. Колонн было пять. Шестая лежала расколотая на куски. Рядом с упавшей колонной угадывались очертания опрокинутой статуи. Из густой зелени проглядывало только белое каменное лицо, обращенное к небу, которое художник щедро зачернил грозовыми тучами.

– Да, – согласился Стейнер. – Но как бы там ни было, на мой скромный взгляд, здание явно не вписывается в перспективу. Оно слишком крупное для того расстояния, которое вроде бы предполагается.

Старик кивнул.

– Но это, я думаю, необходимое допущение. Иначе была бы видна только крыша. А так мы видим колонны и упавшую статую.