Роза Марена

Еще как развлечемся, подумал Норман и покатил свою облепленную наклейками коляску по одной из бетонных дорожек между газонами и цветниками, ведущей к зоне пикников. Это и в самом деле был парк, причем очень неплохой. Здесь были оборудованы площадки для малышей, веселые фигурки зверей, как в «Диснейленде», бейсбольное поле и множество столиков для пикников. Неподалеку был натянут открытый брезентовый навес, и Норман увидел людей в белых поварских халатах, возившихся у гриля. За навесом расположился ряд будок, поставленных явно лишь для сегодняшнего мероприятия. В одной можно было купить лотерейные билетики для розыгрыша нескольких самодельных лоскутных одеял, в другой — майки (на многих красовались те же самые изречения, что украшали инвалидную коляску Нормана), в третьей можно было заполучить любые пособия на выбор — желаете ли вы узнать, как бросить мужа и найти усладу с родственной лесбийской душой.

«Будь у меня ствол, — подумал он, — что-нибудь убойное и скорострельное, вроде Мака-10, я бы за двадцать секунд сумел очистить мир от этой слякоти».

Большинство здесь составляли женщины, но и мужчин было достаточно для того, чтобы Норман не чувствовал себя вызывающим особые подозрения. Он катил мимо будок, оставаясь любезным на вид, кивая в ответ на кивки, улыбаясь в ответ на улыбки. Он купил билетик на лоскутное одеяло, записавшись под именем Ричарда Питерсона. Может, действительно это и не такая уж блестящая мысль — называть себя Хампом здесь[7]. Он взял листовку под названием «У женщины тоже есть имущественные права» и сообщил лесбийской королеве, заведовавшей этой будкой, что собирается послать ее своей сестричке Дженни в Топеку. Лесбийская королева улыбнулась ему и пожелала хорошо провести вечер. Норман улыбнулся в ответ и пожелал ей того же. Он смотрел на все в целом и искал, в частности, одного человека — Розу. Пока он не видел ее, но это было нормально; денек только начинался. Он почти не сомневался, что она появится к полудню на ленче, и как только он увидит ее, все будет отлично, все встанет на свои места. Ладно, он слегка прокололся у будки с билетами «На весь день», ну и что с того? Теперь это уже позади, и больше он не проколется. Это точно.

— Тормозни-ка, дружище, — радостно воскликнула молодая женщина в шортах цвета леопардовой шкуры. Она вела за руку маленького мальчика. В свободной руке мальчонка держал мороженое с вишнями и, казалось, пытался вымазать им всю мордашку. Норману он показался просто маленьким сопливым засранцем. — И не печалься.

Она протянула Норману руку, и он прикинул, — всего лишь на одно мгновение, — как быстро эта идиотская ухмылка «Я-Сочувствую-Калекам» слетела бы с ее лица, если бы он вместо того чтобы протянуть ей пятерню, как она ожидала, врезал ей промеж глаз. Она протягивала ему левую руку, и Норман не удивился, увидев, что на ней нет обручального кольца, хотя крысенок с мордочкой в вишневых соплях был как две капли воды похож на нее.

«Ты, шлюха, — подумал он. — Я смотрю на тебя и вижу все, что творится с этим гребаным миром. Как ты его зачала? Попросила одну из своих вонючих подружек трахнуть тебя поломанным шприцем?»

Он улыбнулся и легонько шлепнул по ее протянутой ладони.

— Ты отличная девчонка, — сказал он.

— У тебя есть друзья здесь? — спросила женщина.

— Ну, вот ты, — охотно подсказал он.

Она довольно рассмеялась.

— Спасибо. Но ты понимаешь, что я имею в виду.

— Не-а, просто глазею, но, если я мешаю или если это частная пирушка, я всегда могу убраться.

— Нет-нет! — сказала она, испугавшись одной мысли об этом. Как Норман и предполагал. — Оставайся. Будь как дома. Веселись. Принести тебе что-нибудь поесть? Я с удовольствием. Печенье? Может, горячую сосиску?

— Нет, спасибо, — сказал Норман. — Я разбился на мотоцикле… Давно. Так и попал в эту паршивую коляску. — Сучка сочувственно закивала. За какую-то минуту он мог бы заставить ее завыть волчицей на луну, если бы у него не было другого, более важного дела. — С тех пор у меня как-то пропал аппетит. — Он застенчиво ухмыльнулся ей. — Но я наслаждаюсь жизнью, ей-богу!

Она рассмеялась.

— Ну и отлично! Удачного тебе дня.

— Тебе того же, только в двойном размере. И тебе удачи, сынок.

— Ладно, — не очень любезно отреагировал малец и глянул на Нормана враждебными глазками. С вишневым сиропом на пухлых щеках, он мог бы быть приветливее. Норман пережил мгновение настоящей паники, его охватило чувство, что мальчишка заглядывает ему внутрь и видит там настоящего Нормана, прячущегося в выбритой башке и утыканной молниями куртке Хампа Питерсона. Он сказал себе, что это обыкновенный синдром преследования, не больше и не меньше. В конце концов, он был сейчас лазутчиком в стане врага, и бояться преследований в таких обстоятельствах — нормальное дело, но тем не менее быстро покатил прочь.