Роза песков

Под носом было что-то вроде ковидной маски, потому голос звучал чуть приглушенно. Тонкие длинные косички в количестве штук пятнадцати-двадцати рассыпались по какому-то вылинявшему халату. Морщин у глаз почти не было, зато в этих косичках даже в полумраке отчетливо были видны седые пряди.

Думать пока Наталья не могла от слова совсем потому, поддерживаемая крепкой рукой, послушно села, приняла пиалу и начала пить. Терпковатое питье оказалось не таким уж и противным, а главное -- смыло мерзкий привкус рвоты во рту. Дохлебав до конца, Наталья машинально произнесла на совершенно незнакомом ей языке классическую фразу попаданок всех времен и народов:

-- Я ничего не помню.

Женщина всплеснула руками, опять издав странное тоненькое звяканье, ойкнула и метнулась к выходу. Чувствуя слабость в теле Наталья все же предпочла сесть и осмотреться. В тусклом свете огонька вещи вокруг выглядели одновременно и сказочно, и очень реалистично.

В круглом шатре находилось то самое, довольно большое ложе, на котором она сейчас сидела. Шкуры разных животных, подушки в количестве чуть ли не десятка штук, некоторые поблескивали люрексом, а некоторые, просто окрашенные в довольно безумные цвета, свалены кучей у войлочной стены.

Поперек этой кровати, там, где у нормальных людей лежат подушки, тянулся колбасой длинный валик, а с потолочной конструкции свешивались какие-то длинные тряпки. В данный момент собранные толстым витым шнуром, они были стянуты в пучок и крепились к стене, но если шнур развязать – получится что-то вроде полога.

По левой от нее стене, прямо на полу, затянутом чем-то вроде грубого килима, валялся бурый тюфяк – там спала, похоже, эта женщина. То, что впотьмах казалось треугольником, сейчас выглядело как выход из шатра с занавеской вместо нормальной двери. Края откинуты и крепятся внутри войлочного жилища.

Наталья не понимала, как обозвать это помещение, но почему-то в голове вертелось слово «юрта». Ни в каких юртах она отродясь не бывала, поэтому не представляла, правильно ли это.

Вдоль правой стены валялись прямоугольные плоские подушки, образуя что-то вроде полукруга. В центре этих подушек, едва приподнимаясь над полом, стоял совсем низкий столик. Ближе к распахнутому выходу, шеренгой – несколько сундуков и тюков.

Слабый свет давала укрепленная на центральном столбе тускло поблескивающая боком лампа Алладина. Вот точно такая, как нарисована в мультфильме – медная соусница с витой ручкой и удлиненным носиком. Это от нее шел сильный запах прогорклого жира.

Наталья прислушалась – в ночной тиши раздавался невнятный, все нарастающий шум, звон бубенчиков и чужие голоса.

Женщина вернулась не одна – с ней вошёл в юрту невысокий сухонький старичок с глазами-щелочками, жиденькой седой бородкой, тянущейся почти до пояса, и выбритой налысо головой.

Одет он был в дорогой тяжелый халат, расшитый по подолу и краям рукавов массивными золотыми загогулинами. Мягкая глянцевая ткань была столь пластична, что обтекала тощее тельце.

«Такой бы халат роскошно смотрелся на восточной красавице», -- подумала Наталья. Сопровождал старика выбритый налысо полноватый подросток в халате, совершенно однотонном и даже на вид более дешевом, нагруженный чем-то вроде плетеного короба. Короб он поставил на пол, и стало видно толстощекое смуглое лицо, круглое как блин и узкоглазое.

Наталья молча смотрела на людей, слабо понимая, кто есть кто. Старикашка сложил руки на поясе и слегка поклонился, подросток согнулся почти пополам.

-- Нариз-роха, – обратился старичок, – твоя нянька говорит, что проклятый Хирг лишил тебя памяти?

Наталья тупо молчала, опасаясь оторвать взгляд от собственных коленей. Низкое неудобное ложе, на котором она сидела, заставило ее согнуть ноги и полы халата, в который она была одета, как и все участники этой сцены абсурда, разошлись на тощих подростковых коленях. Подростком она была столько лет назад, что уже и не помнила, как выглядело ее тело.

-- Нариз, ты меня слышишь? – в голосе старичка появились легкие нотки тревоги.

Наталья подняла на него обезумевший взгляд, крепко зажмурилась и яростно потрясла головой. На какой-то миг ей показалось, что сейчас она откроет глаза и вместо этой пугающей галлюцинации увидит нормальные больничные стены.

К сожалению, этот прием не сработал, только еще больше встревожил старичка. Даже не поворачиваясь в сторону подростка, он что-то неразборчиво скомандовал, и мальчишка мгновенно развил бурную деятельность. Подтащил свой плетеный короб к низенькому столику, отвязал крышку и споро начал из него выставлять глиняные флаконы, непонятные маленькие коробочки и мешочки. Затем, по очередной команде старичка, выскочил из шатра.

Наталья тупо пялилась на окружение, не зная, что сказать и сделать. Женщина, стоящая сзади и с боку от козлобородого, совершенно бабьим жестом прикрывала рот рукой прямо поверх темной повязки и поставив густые брови домиком, жалостно качала головой.

-- Нариз, ты меня понимаешь? – старичок требовательно уставился Наталье в глаза.