Роза с шипами

Я очень надеялся на то, что это не случай химеры, нацелившейся закусить моей знакомой графиней. Во всяком случае, уже прошло довольно много времени, а существо на плече у Розы так и не попробовало запустить когти в ее плоть. Значит, без человеческого мяса вполне можно обойтись. Мысль утешительная.

-- Смотри, чтобы эта тварь ее не искусала, - повелительно шепнул я вернувшемуся Винсенту.

-- Я понял ...понял, - он едва смог вырвать у меня свою тощую сильную руку, в которую я нехотя запустил заострившиеся ногти. - Смотри не оцарапай никого сам.

-- Постараюсь, - пообещал я таким тоном, что Винсент предпочел попятиться.

"А как же крысы в подвалах твоего театра", молчаливо напомнил Винсент, его губы были плотно сомкнуты, а красивые, орехового оттенка глаза искрились вызовом. Глаза, которые теперь могли изменять свой цвет от карего, до золотистого и медового. Целая палитра всевозможных оттенков вокруг одних крошечных зрачков. Эта внутренняя, яркая, как фейерверк, радуга с лихвой искупала привычку наряжаться в черное. Винсент не был безликой безымянной тенью или незнакомцем, поджидающим жертву в темноте. Он был именно тем, неповторимым и бесконечно обаятельным Винсентом, у которого хватило смелости, чтобы последовать за мной через века.

И он был прав, к крысам в театральных подвалах я не испытывал никакой брезгливости, и к маленькой твари, цеплявшейся за длинные упругие локоны Розы, я тоже особого отвращения не испытывал, только опасался, что этот необычный питомец может, пусть даже и нечаянно причинить ей вред. Ведь когти у него довольно длинные и клыки не короче. А так, он даже немного симпатичнее, чем прочие мохнатые и крылатые жильцы в погребах. А разве статуи гоблинов и ифритов, протянувшиеся устрашающей шеренгой по крыше замка были более безобидными? И в конце концов разве не ко мне так часто прилетал личный ворон, располагавшейся то у меня на плече, то на спинке кресла, не у меня ли в лаборатории стоял тигель, вокруг которого ползала саламандра, а под воротами замка иногда бегал крупный волк, с которым мы давно свели дружбу.

-- Я совсем забыл про Генри и про серую голодную армию под театром, - подумал я вслух и вместо того, чтобы скинуть плащ, поплотнее запахнул его. - Я иду в Театр Теней.

-- Я с тобой, - Роза подхватила изящную бисерную сумочку, высыпала все ее содержимое на стоявшее рядом канапе и предложила гремлину забраться внутрь, что он быстро и охотно сделал.

Место, где раздаются звуки цимбал, ситаров и флейт, но не видно ни музыкантов, ни инструментов, манило ее. Сцена, где дают представление призраки, привлекала. Никакой фантазии в пьесах, никаких выдуманных сюжетов, духи повторяли лишь те события, которые когда-то имели место в жизни. Зато сам зрительный зал, не говоря уже о сцене и кулисах, выглядел фантастическим. Иллюзорная красота обстановки казалось вот-вот рассыплется в прах, оставив после себя лишь болезненно прекрасное, навязчивое воспоминание. То воспоминание, которое сладостной тоской ложиться на сердце человека, побывшего среди фей, заставляя все краски жизни блекнуть перед желанием вернуться назад.

-- Не хватает только название, - заметила Роза, остановившись возле кариатид, украшавших вход.

-- Название, должно быть, - кивнул я, а про себя добавил "чтобы Камиль не смог спутать это место с "Марионеттой"". На скрижали над створками дверей, будто выведенные чьей-то проворной рукой стали появляться слова. Витиеватые буквы обозначили название театра, вместо точки широким росчерком некто поставил закорючку, к который тут же стали прибавляться следующие завитки и в результате вокруг надписи образовалось подобие виньетки. Я критически оценил очередное свое творение и решил, что на сегодня оно вполне сгодиться, потом можно будет вернуться и оставить роспись поаккуратнее, а где-нибудь снизу присовокупить отпечаток когтей хозяина - неоспоримое доказательство того, что театром владею я.

Роза расположилась по центру пустого партера и осторожно пристроила на колени сумочку, в которой смирно сидел ее питомец. Освободившись, он радостно запрыгал по золоченым спинкам кресел.

Разыскивая Генри, я поднялся на самый верхний ярус, и с высоты мне казалось, что маленькая агрессивная обезьянка прыгает вокруг изящной в человеческий рост фарфоровой куклы, которую кто-то нарядил в лиловый муслин и посадил в кресло в самом центре пустого театра.