Роза севера

В правой руке Сацуки появился распущенный веер. Она взмахнула им и покачала левой рукой, как и в первый раз. Протянула к Варламову обе руки, потом прикрыла лицо веером и плавно закружилась, сопровождая движение взмахами веера. Взмахи становились все утонченнее, словно порхала бабочка. Перестав кружиться, помахала веером перед собой, словно отталкивая, а затем привлекая Варламова. Опустилась на колени и стала играть с веером, раскрывая и закрывая его. Медленно поднялась — веер как птица улетал от нее и опять льнул к рукам. Сацуки снова стала кружиться, и показалось, что удаляется, хотя не сходила с места. Теперь, грациозно двигаясь, она будто отрешенно любовалась веером. Опустилась на колени, положила веер и поклонилась, почти коснувшись прической пола. Музыка, все это время уносившая Варламова из комнаты в цветущий сад и куда-то еще дальше, постепенно стихла…

— Здорово, — чуть охрипшим голосом сказал он. — Вы замечательно танцуете, Сацуки.

Та встала — слитным грациозным движением, и слегка улыбнулась.

— Рада, что вам понравилось. Еще лучше, когда танцуют настоящие гейши и их несколько. Движения как бы перетекают от одной к другой. Потом станцую еще, а пока угощу чаем с рисовыми лепешками. Плотно кормить не буду.

Но прежде налила Варламову чашку саке — опять мутноватого и с необычным вкусом. Потом стала разливать чай.

— Расскажите немного о себе, — попросила она. — Я знаю, вы томитесь вдали от семьи. Но я чувствую, что вы вернетесь в Канаду независимо оттого, что придумают эти цзин (слово прозвучало как плевок). И я вас больше никогда не увижу. Расскажите о том, что хотели бы вспомнить.

Варламов улыбнулся, чувство удивительной свободы овладело им.

— Вы знаете, Сацуки, я впервые увидел свою будущую жену и цзин в один и тот же день. Точнее, я видел ее и раньше, но в таком необычном свете увидел только тогда…

Он стал рассказывать, как познакомился с Джанет, а Сацуки слушала, иногда кивая и плавными движениями подливая чай. Когда Варламов прервался, она слабо улыбнулась.

— Вам повезло. Вы увидели свет Хёрая — сада вечности. Рассказывают, что это необычайный свет — поразительно ясный, но очень мягкий. Жаль, что мне никогда не увидеть его.

— Почему же?.. — удивился Варламов. Снова стало жаль Сацуки. Вспомнилось, как нес ее в растерзанном кимоно, и та, дрожа, прижималась к нему. Он коснулся плеча девушки: скользкий податливый шелк. — Наверное, рано или поздно все видят его.

Сацуки вздохнула.

— Басё написал так:

«Бабочкой никогда
Она уже не станет… Напрасно дрожит
Червяк на осеннем ветру».

Она положила руку на колено Варламова, прикрытое юката. Все же он почувствовал тепло ее ладони. Сацуки легонько сжала колено.

— Теперь я станцую еще.

На этот раз танцевала без веера. Присаживалась и плавно поднималась, играла длинными рукавами, грациозно двигая пальцами, словно разговаривала на языке, который Варламову был незнаком. Смотрела отрешенно — как будто сквозь него. Напоследок распустила рукава, будто улетающая птица, впервые пристально поглядела на Варламова, встала на колени и склонилась лицом до пола.

Ощущение сладкой тоски и сожаления нарастало в душе Варламова. Звуки струн и печальный женский голос продолжали звучать в голове. На этот раз Сацуки не вставала, видны были только ее темные волосы, украшенные цветами. Повинуясь невольному порыву, Варламов попытался поднять девушку. Не вставая с колен, Сацуки легко качнулась назад, и Варламов не удержался сам. Он тоже упал на колени, и Сацуки вдруг целиком оказалась в его объятиях: шелковое кимоно и часто дышащая грудь под ним, плавный изгиб спины… Тонкий аромат проник в ноздри, и Варламов не мог надышаться им. Он был не в силах выпустить девушку из объятий.

Через некоторое время Сацуки отстранила голову, до того прижатую к груди Варламова. Глаза под изысканными дугами бровей были полны слез.

— А теперь оставьте меня. Я жду вас через двадцать минут. Пожалуйста, приходите.

Варламов не запомнил, как оказался в своей комнате. К счастью, на стене были часы — первое время он гадал, показывают они время дня или ночи? Он присел, не отрывая взгляда от стрелки. Стороной прошла мысль — правильно ли он поступает? — и бесследно исчезла.

Время прошло. Варламов вышел в пустой коридор и открыл дверь Сацуки. Сразу задвинул щеколду. Экран был выключен, в комнате полумрак. Свет исходил только от двух фонариков на полу. В нем виднелся белый овал лица и изгиб плеч Сацуки, остальное скрывала простыня, темная в красноватом свете.

У Варламова сладко потянуло внутри. Он подошел и встал на колени, не зная, что делать дальше. Белые руки Сацуки вскинулись, обхватили за шею и увлекли в ее мир…